Дмитрий Володихин - Пожарский

Более того, сам «гетман великий литовский» Ян Кароль Ходкевич как полководец на голову превосходил Пожарского и на две головы — Трубецкого. Во всяком случае, так было до начала битвы за Москву, когда слава его пошатнулась. Надо признать: в глазах современников Пожарский был сильным военачальником, искусным и отважным, но… пока еще никак не проявившим себя в делах великих, а Ходкевич обладал всеевропейской славой настоящей звезды военного дела. Это был тактический гроссмейстер. И под Москвой он сыграл матч с двумя «разрядниками», один из которых в лучшем случае «подавал большие надежды». В лагере поляков никто и подумать не мог, сколь крепкими орешками окажутся разрядники…

Ходкевич учился тактическому искусству сначала у итальянских военачальников и мальтийских рыцарей, затем в испанских Нидерландах, где мог перенимать опыт у знаменитейших воителей того времени. Он участвовал в войнах самого разного масштаба и обладал колоссальным опытом боевых столкновений. Он начал командовать большими тактическими соединениями за десять лет до битвы за Москву. Ходкевич успешно громил шведов и брал их твердыни в ту пору, когда Пожарский и Трубецкой, по молодости лет, могли только мечтать о воеводском звании. Под Кирхгольмом он наголову разбил превосходящую по численности армию шведов. Эта его виктория — классика для пособий по тактическому искусству. Затем Ходкевич участвовал в большом сражении под Гурзовым, действуя с успехом против мятежной армии Зебжидовского. Потом гетман опять громил шведов и с незначительными силами фактически смог переломить ход войны. Мудрый человек, он со скепсисом оценивал перспективы вооруженной борьбы против России, но вынужден был стать одним из вождей польско-литовского вторжения. Первый тревожный звоночек в его блистательной боевой карьере прозвучал в 1611 году — после неудачной осады Псково-Печерского монастыря. Однако полгода спустя он восстановил репутацию, прорвав оборону Трубецкого и доставив припасы и подкрепления осажденным в Москве полякам. Позднее подобные прорывы повторялись. Именно усилия Ходкевича поставили Первое земское ополчение в крайне сложную ситуацию: оно едва держалось у Москвы. Для Трубецкого Ходкевич был страшен — гетман уже бил Дмитрия Тимофеевича.

В будущем Ходкевич еще станет полководцем-легендой для Восточной Европы: именно он остановит натиск турок-османов под Хотином.

Итог: русским ополченцам противостояла дисциплинированная армия, возглавленная первоклассным военачальником, сильная боевым духом, имевшая единое управление и стоявшая гораздо выше по качеству боевого ядра. Коротко говоря, шанс остановить ее был близок к нулю. Все усилия земского руководства могли пойти прахом. Да чуть ли не должны были пойти прахом!

Столкновение Пожарского и Ходкевича происходило в условиях, крайне неблагоприятных для первого.

Самая большая беда русских сил, стоявших под Москвой, — несогласованность в действиях. Неприязнь и взаимное недоверие страшно разделили два ополчения.

Еще на подходе к Москве, в Троице-Сергиевой обители, земцы Пожарского мучились сомнениями: добро ли выйдет из соединения с Трубецким? Даже после того, как Заруцкий увел самый буйный элемент казачьего войска, у стен столицы кипело и булькало воинское нестроение. А сторонники Минина с Пожарским вспоминали о печальной судьбе Прокофия Ляпунова: он доверился казакам и голову потерял!

Келарь Авраамий Палицын описал это колебание в красках: «Егда прииде князь Дмитрей Михайловичь к Троицы в Сергиев монастырь с достальными людьми августа в 14 день и восхоте стояти во обители, а боярин и воевода князь Дмитрей Тимофеевичь Трубецкой пишет непрестанно из-под Москвы в Троицкой Сергиев монастырь к архимариту и келарю и к соборным старцом, что ис-под Москвы казаки все для великие скудости хотят ити прочь, а к Литовским людем в Москву идет Хоткеевичь на проход со многими людьми з запасы, и Дмитрею бы Михайловичю к Москве поспешити и Литовских бы людей в Москву не пропустити. И архимарит Деонисей и келарь старец Аврамей много о сем моляху князя Дмитрея и все войско, в них же бысть много разньствиа и нестроение велико: ови хотяху под Москву итти, инии же не хотяху, глаголюще: «Князя Дмитреа манят под Москву казаки, хотят его убити, как и Прокофья Ляпунова убишя». Келарь же много прещаше им и князю Дмитрею глаголаше: «Помни, княже господине, слово в Евангелии реченное: «Не убойтеся от убивающих тело, души же коснутися не могущих». Но аще что и случит ти ся и постражеши, то мученик будеши Господеви». Многа же и ина глагола ему от Божественых Писаний, яко умилитися ему. И оставив вся своа размышлениа и страх ни во что же вменив, но все упование возложив на Всесильнаго в Троицы славимаго Бога и на великих чюдотворцов Сергиа и Никона, и певше молебнаа, поиде изо обители Живоначальныя Троица со всеми людьми под царьствующий град Москву, августа в 18. Поемлет с собою и келаря старца Аврамиа. Пришедшу же князю Дмитрею Михайловичю под Москву и ста у Арбатских ворот, и Литовским людем во граде конечную тесноту учинили» [150] Сказание Авраамия Палицына. Глава 67. .

Дмитрий Михайлович вел с вождем Первого земского ополчения переговоры, не покидая Троицы. Он хотел «…договориться с казаками, чтобы друг на друга никакого зла бы не умышляли». Желание вполне естественное: командованию Второго ополчения не раз жаловались на казачье самовольство, в том числе и те служилые люди из южных городов, которые стояли под Москвой вместе с казаками. Если уж братья по оружию устали терпеть «великие обиды» казачьи, то пришельцев с севера могло ожидать все, что угодно.

Переговоры пришлось свернуть: из-под Москвы пришли известия о скором приближении гетмана Ходкевича. Тогда князю Пожарскому стало «не до уговора с казаками», и он «…послал наскоро перед собой воеводу князя Василия Ивановича Туренина и повелел ему встать у Чертольских ворот» [151] Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб., 1910. С. 123. .

Авангардный отряд Туренина спешно прибыл к столице. Здесь он соединился с легкими силами, отправленными к Москве ранее и явившимися еще в июле. Первыми добрались до столицы сотни Михаила Дмитриева, занявшие позицию между Тверскими воротами и Петровскими. Позднее у Тверских ворот, возведя острог, встал князь Дмитрий Петрович Пожарский-Ло-пата. Его участок обороны тянулся к югу, до Никитских ворот. Наконец, южнее, у Чертольских ворот (они же Пречистенские), укрепился отряд князя Туренина. Он занял позицию на самом опасном направлении.

По словам летописца, главные полки Пожарского двинулись к Москве в ужасе и унынии. Под Москвой их ждал сильный беспощадный враг, да еще союзник, который мог оказаться горше врага. В лицо бил сильный ветер, и суеверные ратники приняли это за скверное предзнаменование. Сам Троицкий архимандрит Дионисий окроплял земские колонны святой водой и благословлял крестом, желая вернуть людям уверенность в себе.