Рудольф Баландин - Вернадский

«Поражает «наживной» настрой берущей верх массы коммунистов; хорошо одеваться, есть, жить — и все буржуазные стремления ярко растут. Друг друга поддерживают. Это скажется в том реальном строе, который уложится. Все отбросы идут в партию. Двойственность: великие идеалы и — полицейский режим и террор?

Мне кажется, стихийный исторический процесс идёт в унисон с идейными принципами? Политика правильная? Всё-таки в идеологии — положительное здесь. В демократиях оно проявляется не в тех группах, которые ведут и делают политику».

Странно, что он не уточняет — «в буржуазных демократиях». С детства и юности, разделяя политические взгляды отца, он порой не обращал внимания на то, каким образом обзавелись они своими богатствами, какую жестокую и преступную политику проводили в Африке, Азии, Америке.

Впрочем, в 1913 году, во время поездки по Северной Америке, он отметил: «Проезжая по новой дороге, всюду видишь безжалостное истребление нетронутой природы… Здесь всё пропитано кровью, полно человеческих страданий, жестокостей.

Среди них пробиваются отдельные жизни, отдельные великие идеи… Прежние расы стёрты, и Новый Свет занят потомками Старого».

Из его впечатлений от Чикаго: «Поражает банковский квартал, с огромными дворцами-банками. Впечатление, что банки здесь храмы». Но у него не возникла мысль о том, что капиталистический режим, как писал Джек Лондон, — «железная пята», господство денег и прибыли, экономического и духовного закабаления людей.

Благополучную жизнь «среднего класса», учёных и преподавателей высшей школы в Германии, Франции, Великобритании Владимир Иванович считал следствием либерально-демократического строя и прогресса науки. Он хорошо знал то хорошее, что там было, и плохо — плохое.

В России он замечал и то и другое. Только не учитывал, что история нашей страны в первой половине XX века — героическая и трагическая. За высокие идеалы приходилось вести напряженную борьбу с мощными и коварными врагами — правителями стран буржуазных демократий, крупнейшими банкирами, капиталистами, международными корпорациями, с их сторонниками в нашей стране и теми, кто противостоял строительству социализма по сталинским канонам. (Об этих канонах можно долго и бесполезно спорить, но факт остаётся фактом: победа в Великой Отечественной войне доказала их верность, что признал Вернадский.)

Было на пути к коммунизму ещё более сильное противодействие, с которым так и не удалось справиться в СССР. Это — стремление к личному благополучию любой ценой, к богатству и комфорту. Эти «буржуазные стремления» стали побеждать и в партии.

Дело тут не в «отбросах общества», как полагал Вернадский. В технической цивилизации вообще материальные ценности преобладают над духовными. Чем богаче становится общество, тем больше возможностей для материального потребления, и тем больше жаждущих наживы, «лёгкой жизни», максимального комфорта при минимальном труде. Как писал анархист Михаил Бакунин:

«Но героические времена скоро проходят, наступают за ними времена прозаического пользования и наслаждения, когда привилегия, являясь в своём настоящем виде, порождает эгоизм, трусость, подлость и глупость».

Кстати, твёрдое убеждение Вернадского в наибольшей ценности личности отвечает именно идеалам анархизма, безначалия. В других вариантах устанавливается система ограничения прав личности. И монархия, и буржуазная или народная демократия тоталитарны. Вопрос лишь в том, во имя чего, ради каких идеалов и общественных групп ограничены права личности и до каких пределов.

Несмотря на критическое отношение к советской системе, признавая верность её идеалов, Вернадский остаётся оптимистом. В апреле 1938 года записывает в дневник: «Многие смотрят в ближайшее и отдалённое будущее мрачно. Л. (академик H.H. Лузин. — Р. Б. ): «Человек идёт к одичанию». Я совершенно иного «мнения» — «идёт» к ноосфере. Но сейчас становится ясно, что придётся пережить столкновение, и ближайшие годы очень неясны. — Война?»

На этот вопрос вскоре был дан ответ: началась Вторая мировая война. А вот путь в ноосферу нам ещё придётся обсудить. Одно ясно: вера в счастливое будущее человечества (по сути, как в марксизме) вдохновляла его. Например, он предполагал: «А теперь перед нами открываются в явлениях радиоактивности источники атомной энергии, в миллионы раз превышающие все те источники сил, какие рисовались человеческому воображению». Не исключал вскоре создание атомной бомбы чудовищной разрушительной силы и призывал учёных к ответственности за результаты своих исследований.

Исходя из таких высказываний и трудов по радиогеологии, его порой называют «пророком атомного века». Это явное преувеличение. Открытие и изучение радиоактивности вызвало в начале XX века вспышку идей о возможности использовать новый вид энергии в мирных и военных целях.

В 1903 году в нобелевской речи Пьер Кюри сказал: «Можно представить себе, что в преступных руках радий может стать очень опасным, и тут можно спросить, преимущество ли для человечества знать тайны природы, и достаточно ли оно зрело, чтобы пользоваться ими, и это знание не будет ли ему во вред. Характерно открытие Нобеля. Сильные взрывчатые вещества… ужасное средство разрушения в руках великих преступников, вовлекающих народы в войны. Я из тех, которые думают, как и Нобель, что человечество извлечёт больше добра, чем зла из новых открытий».

Ещё раньше Луи Пастер высказал такую же надежду: «Я верю непоколебимо, что наука и мир восторжествуют над невежеством и войнами». Неудивительно, что такое мнение разделял и Владимир Вернадский.

Фантаст и мыслитель Герберт Уэллс предсказал в романе «Освобождённый мир» (1913) открытие первой атомной электростанции в 1953 году (только не мог себе представить, что свершится это в СССР). Там же написал он и о том, как на город сбрасывают атомную бомбу. И это тоже произошло, к тому же раньше, чем заработал «мирный атом».

Одно бесспорно: в нашей стране именно Вернадский организовал и возглавил поиски радиоактивных минералов; по его инициативе начались исследования по проблемам радиогеологии.

…У каждого возраста свои блага и беды, свои достоинства и недостатки. Для каждого дела есть и самый подходящий возраст, когда физические и духовные силы наиболее точно соответствуют выполняемой работе. Конечно, бывают исключения, но обычно поэтами или математиками становятся в юности, а признанными философами или геологами в зрелые годы.

Вернадский в глазах многих коллег уже давно был едва ли не патриархом. Ему больше семидесяти лет. К этому времени обретаются знания и навыки, укореняются привычки, достигается прочное положение в обществе, складываются убеждения и предрассудки, угасают страстные поиски нового, высшего, прекрасного…