Рудольф Баландин - Вернадский

Умение ориентироваться в окружающей обстановке, использовать эффективно свои возможности свойственно даже одноклеточным, хотя они используют информацию не так, как мы. Способна к целесообразным действиям одна-единственная клетка! Как не восхититься ее разумом? Мы состоим из миллиардов клеток, имеем сложнейший мозг, долго учимся, а совершаем подчас поступки, достойные инфузории.

Ботаник академик A.C. Фаминцын писал в начале прошлого века: «Большинство естествоиспытателей признает психику, помимо человека, лишь в животных, снабженных нервной системой; я же полагаю… присутствие ее… и у всех представителей растительного царства… Психические процессы вплетаются в жизнь всякого существа самыми разнообразными путями, образуя нерасторжимое целое с явлениями материальными».

Он доказывал свой вывод на конкретных примерах. Утверждал: «Я не считаю возможным допущение двух, якобы реальных сущностей: духа и материи (субстанции)… Явления духовные и материальные, различаемые лишь по способу познания их нами, могут ведь оказаться на самом деле лишь различными сторонами одного и того же бытия, в котором взаимные их отношения представляют для нас неразрешимую тайну».

По его мнению, человек на основе самосознания неплохо осмысливает жизнь высших животных. Труднее понять внутреннюю жизнь растений, простейших. А есть ли у минеральных тел что-то подобное психике? Вопрос не так прост, как может показаться. «Психическая сторона явлений так называемой мертвой природы остается пока еще не разгаданной тайной.

«Мыслю — значит, существую», — сказал Декарт. А если: существую, значит, мыслю? Если мыслит всё сущее, но по-разному? Почему обязательно ориентироваться на организмы Земли? Или породившая их Биосфера неразумна?! Не потому ли она создала человека, на свою погибель?

… Принято считать, будто производящее хозяйство — скотоводство, земледелие — было изобретено в неолите благодаря прогрессу знаний. Люди были вынуждены так поступить после того, как нанесли урон окружающей природе, из-за чего оскудели охотничьи угодья. Но значительно раньше освоили производящее хозяйство муравьи, термиты, выращивая грибы и ухаживая за своими «домашними животными»».

Английский натуралист Джон Лёббок писал: «Рассматривая жизнь муравьев, их общественную организацию и обширные общины, их тщательно устроенные жилища и дороги, их владение домашними животными, а в некоторых случаях даже и рабами, нельзя не признать, что они по своей разумности имеют право занимать место вблизи человека».

Насекомые «додумались» до гармоничной общественной жизни, до производящего хозяйства, хотя их головные ганглии не приспособлены к сложным интеллектуальным операциям. Нет среди них мыслителей-одиночек. У них — разум сообщества, существующего миллионы лет при направляющем воздействии окружающей среды. Как муравьи изобрели, сохранили и усовершенствовали свое производящее хозяйство? Понять это невозможно (во всяком случае, мне).

В библейской «Книге притчей Соломоновых» дан совет: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пишу свою».

Общественные насекомые прекрасно сосуществуют с окружающей средой, выполняют важные функции в биосфере, приносят ей пользу. Свои возможности использовать информацию они реализовали в полной мере как единое сообщество во имя жизни своего вида, своей популяции, земной природы — не сознавая этого.

Нам бы так великолепно ладить с земной природой!

Религиозный философ Павел Флоренский в статье «Общечеловеческие корни идеализма» писал в 1909 году: «Всё — всё, что ни видит взор, — всё имеет свое тайное значение, двойное существование и иную, заэмпирическую сущность. Всё причастно иному миру, во всём иной мир отображает свой оттиск».

Двадцать лет спустя в письме своему старшему другу В. И. Вернадскому он высказал мысль о присутствии в биосфере «того, что можно было бы назвать пневматосферой, т. е. о существовании особой части вещества, вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, в круговорот жизни духа». По его мнению, «духовная сила всегда остаётся в частицах тела, ею оформленного, где бы и как бы они ни были рассеяны и смешаны с другим веществом. Следовательно, вещество, участвующее в процессе жизни, и притом жизни индивидуальной, навеки остаётся в этом круговороте».

Нечто подобное предполагал и К. Э. Циолковский. Но попытки обнаружить материальные проявления «мира иного» были безрезультатны.

Высказал отец Павел Флоренский не вполне понятную мысль о возможности космической пневматосферы, области духа. А в статье «Макрокосм и микрокосм» он развивал идею Античности о соответствии человека и Мира. Ссылался и на мудрость народную. Например, в русском «Стихе о Голубиной книге»:

Интересный факт: по химическому составу мы сходны с Мировым океаном и земной корой. Точнее — с биосферой. Это естественно: ведь мы — её порождение и частичка.

Странно, что Павел Александрович искал область духа где-то в космическом пространстве. В своих религиозных исканиях он мысленно обращался к образам Библии, хотя она создавалась в те времена, когда было принято считать Землю диском, покрытым хрустальным куполом небес, над которым витают светлые духи.

Более «земное» религиозное восприятие Мира представил Пьер Тейяр де Шарден в своей работе «Божественная Среда. Очерк о внутренней жизни» (1927). Она завершается так:

«Земля может с силой захватить меня своими гигантскими руками. Она может наполнить меня всей своей жизнью и вновь обратить меня в свой прах. Она может облечься в моих глазах всей своей прелестью, всеми своими ужасами, всеми тайнами. Она может опьянить меня своим ароматом осязаемости и единства. Она может повергнуть меня на колени в ожидании того, что зреет в её лоне.

Но чары уже не могут повредить мне, с тех пор как она для меня уже вышла за свои пределы и стала Телом Того, Кто есть Сущий и Того, Кто грядет.

Он внутренним взором увидел окружающий мир, пронизанным божественным светом. Судя по всему, это означает присутствие Высшего Разума и высокого смысла бытия.

В книге «Феномен человека» (1940) Тейяр де Шарден писал: «Стремиться видеть больше и лучше — это не каприз, не любопытство, не роскошь. Видеть или погибнуть. В такое положение поставлено таинственным даром существования всё, что является составным элементом универсума».