Юлия Андреева - Айвазовский

К слову, при всей скромности и природной доброте и благодарности мальчика, Варвару Дмитриевну не могли не настораживать его странные привычки, приобретенные за время, проведенное Оником в бедняцком квартале. Так, мальчик мог вдруг исчезнуть неведомо куда и пропадать целый день, немало не заботясь о том, что его обыскались. Он любил подолгу оставаться в одиночестве, запираясь в своей комнате или найдя себе покойное место на чердаке или в глубине сада. Но самое досадное, он не оставлял прежних знакомств и словно в пику ей то и дело норовил познакомить Сашу с портовыми грузчиками или вечно пьяными моряками. Оголец явно был своим человеком на рынке. Во всяком случае, приставленный к Саше мусье неоднократно докладывал госпоже о том, что, де Ованес общался со слепыми бандуристами и мальчиками, проводниками, болтал с каким-то подозрительным жидом, на вопрос о роде занятий которого ответил коротким и непонятным словом «шемес». [14] Шемес — сторож, служка в синагоге. Не объяснил, а мусье постеснялся переспрашивать. Мог вдруг убежать в полуразрушенную крепость. А там кто его знает, ну провалился бы куда-нибудь или ноги поломал. А им потом за него ответ держать. Один раз даже Сашу туда таскал, хорошо, учитель рисования вовремя тайный сговор обнаружил и с ними пошел. И еще неизвестно, чем бы там все закончилось. А ведь у нее один-единственный ребенок, может ли она так рисковать Сашей?

В общем, Гайвазовский вел себя как вполне нормальный художник-интроверт, которому время от времени необходимы свобода и одиночество, или, с точки зрения заботливой госпожи Казначеевой и, я полагаю, большинства женщин, как законченный эгоист.

Отчего-то принято считать, будто бы Варвара Дмитриевна была излишне строга с юным художником, не любя его, а единственно стараясь в будущем погреться в лучах его славы. Лично мне эта версия кажется данью, которую писатели и историки СССР были вынуждены платить правящей партии. Напиши они, что Иван Айвазовский искренне любил семью Казначеевых, а те считали его чуть ли не сыном — книга не была бы пропущена цензурой. А так — художник тяготился своей ролью приживалки, хозяйка вздорная баба, которой нужно было только покрасоваться, какая она замечательная — дала стол и кров талантливому мальчику. Да сколько их было, талантливых? Сколько еще будет? Можно вкладывать миллионы в воспитания будущих гениев, а кто из них действительно хоть чего-то добьется — неизвестно. Можно усыновить или стать покровителем целого детского дома, благодаря чему наживешь себе не только головную боль, но и язву, да вот только будет ли хоть какой-нибудь толк? Бог знает, но он предусмотрительно не делится имеющейся у него информацией.

Сам Айвазовский до конца своих дней был благодарен этой семье.

В 1829 году Казначеева назначают Таврическим губернатором. Для исправления этой должности 17 августа он переезжает вместе с семьей и воспитанником Иваном Гайвазовским в город Симферополь. С этого дня заканчиваются воскресные отлучки домой, родители вынуждены смириться с длительной разлукой. Впрочем, все идет на пользу. Мальчик одет, обут, всегда хорошо покормлен. Он живет в богатом доме у самого губернатора, учится в Таврической гимназии, и, быть может, в самом скором времени сбудется его сокровенная мечта стать художником.

Симферополь очаровывает Оника — дома с роскошными садами, ухоженные аккуратные улицы, прогулки в коляске и верхом, новые знакомства: Наталья Федоровна Нарышкина [15] Наталья Федоровна Нарышкина, урожденная графиня Ростопчина, в 1819 г. вышла замуж за полковника Дмитрия Васильевича Нарышкина, троюродного брата Михаила Семеновича Воронцова. Д. В. Нарышкин получил блестящее аристократическое воспитание; с 1812 по 1823 год состоял на военной службе в гвардии, герой Отечественной войны 1812 года. В 1823 г. по назначению М. С. Воронцова Д. В. Нарышкин стал гражданским губернатором Тавриды (1823–1829). — уважаемая губернская дама, в загородный дом которой они часто наведывались всей семьей. Там же архитектор Тончи смотрит рисунки Гайвазовского, лишний раз подтверждая, что губернаторская семья благодетельствует юному гению и будущей большой знаменитости. Не иначе. Родная внучка полководца Суворова Варвара Аркадьевна Башмакова, [16] Варвара Аркадьевна Башмакова, жена полковника Башмакова, чиновника особых поручений при графе М. С. Воронцове. урожденная Суворова-Рымникская — умная, не любившая мешкать да откладывать дело в долгий ящик дама. Все эти люди принимают активное участие в судьбе юного художника. Каждый по-своему, но в результате Тончи составляет прошение на имя министра императорского Двора князя Петра Михайловича Волконского, [17] Волконский Петр Михайлович (25.4(6.5).1776 год, Петербург — 27.8(8.9).1852 года, там же), светлейший князь, русский сановник, генерал-фельдмаршал (1843), член Государственного совета (с 1821). Участник Отечественной войны 1812 г. Занимал пост генерал-квартирмейстера русской армии (1810–1812). Основал Петербургское военное училище (колонновожатых). В 1813–1814 гг. начальник Главного штаба Александра I. В 1815–1823 гг. возглавлял военное управление. в котором, ссылаясь на письмо жены действительного статского советника Нарышкиной, ходатайствует об отправке Ивана Гайвазовского для обучения живописи ни много ни мало в Рим!

Получив означенное послание и прилагаемые к нему весьма талантливые рисунки, Волконский сразу же берется за дело. Тончи не простой художник, а коллежский советник, к мнению которого нельзя не прислушаться. Петр Михайлович пишет в свою очередь запрос на имя президента Академии художеств Оленина [18] Оленин Алексей Николаевич — (28 ноября (9 декабря) 1763 года, Москва — 17 (29) апреля 1843 года, Санкт-Петербург) — российский государственный деятель, историк, археолог, художник. Государственный секретарь в 1814–1827 годах, впоследствии член Государственного совета. Действительный тайный советник. Член Российской академии (1786), почётный член Петербургской Академии наук (1809), член (с 1804) и президент (с 1817) Академии художеств. С 1811 г. директор Императорской Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге. «О целесообразности принятия И. К. Гайвазовского в ученики Академии». [19] ЦГИАЛ. Ф. 789. On. 1. H. II, 1833 г. Д. 1670. Л. 2–2 об. (Подлинник). В котором всеподданнейшее излагает прошение Тончи и интересуется относительно возможности взять Ивана Гайвазовского в Академию. И то верно, к чему посылать ребенка в Рим, когда у себя в отечестве есть прекрасная школа?

Переписка была недолгой, и вскоре определенный по высочайшему повелению в число пенсионеров императорской Академии художеств на счет Кабинета его величества [20] Кабинет его величества — дворцовое учреждение, ведавшее хозяйственными и финансовыми делами царского Двора. По приказу императора на средства кабинета содержались некоторые ученики Академии художеств. 13-летний Ованес был принят в класс профессора Максима Никифоровича Воробьева. [21] Воробьев Максим Никифорович (1787–1855) — крупный русский живописец-пейзажист. Вот так без лишней канители, бесконечных экзаменов и нервотрепки.