Эдуард Геворкян - Цезарь

«На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был любовником многих знатных женщин — в том числе Постумии, жены Сервия Сульпиция, Лоллии, жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже Муции, жены Гнея Помпея. Действительно, и Курионы, отец и сын, и многие другие попрекали Помпея за то, что из жажды власти он женился на дочери человека, из-за которого прогнал жену, родившую ему троих детей, и которого не раз со стоном называл своим Эгистом (Эгист — любовник Клитемнестры, жены Агамемнона и его убийцы. — Э. Г.). Но больше всех остальных любил он мать Брута, Сервилию: еще в свое первое консульство он купил для нее жемчужину, стоившую шесть миллионов, а в гражданскую войну, не считая других подарков, он продал ей с аукциона богатейшие поместья за бесценок. Когда многие дивились этой дешевизне, Цицерон остроумно заметил: «Чем плоха сделка, коли третья часть остается за продавцом?» Дело в том, что Сервилия, как подозревали, свела с Цезарем и свою дочь Юнию Третью.

И в провинциях он не отставал от чужих жен: это видно хотя бы из двустишья, которое также распевали воины в галльском триумфе:

Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника.

Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии.» [47] Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Наука, 1964. С. 21.

В ряду любовных связей Цезаря особое место занимает Сервилия, жена Марка Юния Брута, неудачно примкнувшего к заговору Лепида. Ее сына тоже звали Марк Юний Брут. Особую пикантность составляет тот факт, что она была еще и сестрой Катона Младшего — ярого врага Цезаря. Плутарх считал, что Брут мог быть его сыном и якобы сам Цезарь тоже был в этом уверен. Но современные историки сомневаются в этом, поскольку Цезарю в момент рождения Брута было всего пятнадцать лет. Почему-то считается, что он был слишком юн для отцовства. Достоверно известно лишь то, что с Сервилией он находился в близости долгие годы. Она была весьма умной и дальновидной женщиной и, судя по всему, прекрасным собеседником. А юного Брута Цезарь и впрямь любил как сына и всячески опекал. Брут же, как мы знаем, повел себя по отношению к Цезарю как неблагодарная свинья.

Но всему свое время…

Женой Цезаря в 67 году до P. X. становится внучка Суллы, которую звали Помпеей. Бракосочетание знатного марианца с внучкой диктатора явно отдавало политическим расчетом. Возможно, это должно было успокоить сулланцев, которые не могли забыть о демарше на похоронах Юлии. Тем более что по отцовской линии его новая жена была внучкой Квинта Помпея, которого в 88 году до P. X. вместе с Суллой выбрали консулом.

Но вряд ли у Цезаря были планы через Помпею сблизиться с ее дальним родственником Гнеем Помпеем. Родство было из разряда «седьмая вода на киселе».

Помпей же к этому времени устал от бездельничанья в Сенате и рвался к новым подвигам. А мест, где он мог проявить себя, было немного. Вторую войну с Митридатом вот уже более семи лет вел выдающийся полководец Луций Лициний Лукулл. Военные действия обе стороны вели осторожно, чтобы не дать другой шанса нанести сильный и внезапный удар — уроки прошлой войны пошли впрок и римлянам и понтийцам. Впоследствии Помпей все же сместит Лукулла с этой должности, и это, в свою очередь, станет толчком для цепи событий, приведших к значительным потрясениям в раскладе политических сил Рима.

Другое поприще, на котором мог проявить себя Помпей, была борьба с пиратами. Морские разбойники весьма обнаглели, суда, которые доставляли зерно в Италию, подвергались большой опасности. А дешевый хлеб был своего рода основой «классового мира» в Риме. Мы помним из школьных учебников истории, что раздача его за символическую цену или вовсе бесплатно неимущим горожанам вкупе со зрелищами, которые устраивались по поводу и без повода позволяло несколько снижать напряжение между патрициями и плебеями.

И вот трибун Авл Габиний предлагает окончательное решить вопрос с пиратами, а для этого учредить должность особого полководца, в руках которого было бы сосредоточено руководство флотом и сухопутными войсками одновременно. И наделить полководца империумом, то есть, напомним, высшими властными полномочиями.

Сенаторы восприняли законопроект весьма неодобрительно, их пугала такая явная концентрация власти в руках одного человека. И человека этого знали, всем было ясно, что речь идет о Помпее.

Цезарь был одним из немногих, если не единственным, кто поддержал Габиния в Сенате. К этому времени Цезарь уже находится на подступах к высшим эшелонам власти, но пока еще не занимает важного общественного поста. Его связи с Крассом и, возможно, совместное участие в военных действиях против восставших рабов могли научить кое-каким приемчикам политической интриги. Не исключено, что он решает повторить трюк Красса с консульским тандемом и пристроиться к Помпею, чтобы, как сейчас сказали бы, воспользоваться его брендом для продвижения своей карьеры. И потому он и поддерживает Габиния.

Но продавить законопроект удалось только народным собранием. Вскоре Цезарю, а заодно и все римлянам довелось убедиться, что сосредоточенная власть в умелых руках и направленная на благое дело гораздо эффективнее действий раздробленными силами. И сразу же после того, как закон Габиния был принят, цены на зерно упали.

Помпей не подвел римлян. Буквально за несколько недель он разобрался с пиратами во всех западных водах. А потом принялся за восточные, и вскоре воды в тех краях тоже стали спокойными. К чести Помпея надо сказать, что по отношению к пиратам он по большей части проводил политику не кнута, а пряника. Тех, кто готов был сдаться, он не только не наказывал, но и расселял с семьями на плодородных землях. Из-под пиратской верхушки была выбита опора, мореплавание стало безопасным, а Помпей в очередной доказал восхищенным римлянам, что его не зря называют Великим.

На фоне его побед заслуги Цезаря в поддержке закона Габиния тускнели и становились незаметными. Популярность надо было поддерживать непрестанно, и все более и более сильными средствами.

Его назначают куратором, то бишь смотрителем Via Аррia — знаменитой и поныне Аппиевой дороги. Мы уже говорили, что римляне строили дороги везде, куда они приходили, и шли дальше, строя новые дороги и формируя вокруг них свою цивилизацию. Значение дорог для Республики было неоспоримо и неоценимо, недаром только римлянин мог сказать: «Via est vita» — «Дорога — это жизнь».

Поддерживать жизнь дороги, причем одной из самых оживленных среди тех, которые ведут в Рим (а ведут они туда все, как мы знаем из другой поговорки), дело хлопотное и затратное. Римская дорога — это серьезное инженерное сооружение, с многослойным покрытием, доказавшее, по сравнению с современными асфальтовыми и даже бетонными трассами, свою долговечность. Куратор должен был следить, чтобы дорога была в хорошем состоянии, проводить работы по приведению ее в порядок, если на то была необходимость. Ремонт придорожных сооружений тоже входил в его обязанности.