Григорий Речкалов - В небе Молдавии

Командир полка тут же отдал распоряжение быстро подготовить все самолеты, оборудованные для стрельбы "эрэсами", потом подозвал меня.

- Молодец, ей-богу, молодец! Не знал, что ты так метко стреляешь.

- Будем надеяться, он и с фашистами так же расправится,- сказал Погребной.- Как, не промахнешься?

Я посмотрел в его добрые, глубоко сидящие под мохнытыми бровями глаза - и от волнения не смог сказать ни слова. Мальчишеская радость бушевала в груди. Так бывало в детстве, когда меня хвалил отец.

Этот день запомнился еще и по другой причине. Такова уж человеческая память. Порой она отказывается отвечать на упрямые вопросы. Молчит. А иногда, по необъяснимому своеволию, выталкивает на поверхность то, что казалось давным-давно забытым. Будто рассеивается туман, редеет пелена.

После обеда, прикрывая переправы, я впервые увидел живых "юнкерсов". Они летели выше нас и чуть в стороне. Дубинин, покачав крыльями, кинулся наперерез. Я включил свои "эрэсы".

Трудно предположить отчего - от нашей агрессивности, то ли от нескольких залпов зениток, а может, у них было другое задание, но "юнкерсы", немного отвернув, взяли курс на восток.

Мы звеном - вдогонку. Моторы ревут на полную мощность, сердце колотится в предвкушении боя. Еще бы - драться в глубине своей территории, не боясь за свои хвосты, к тому же с обыкновенными "юнкерсами". Я так в душе расхрабрился, что готов был всем им хвосты поотрубать винтом!

Гнались мы за ними долго. А когда сели, Леня Крейнин, как всегда, сострил:

- Ты на чем летал?

- На том, на чем и ты: на "чайке".

- "Чайка" ж благородная птица. Зачем ей связываться с паршивенькими стервятниками.

Не успел я сорвать на нем злость за неуместную шутку, как был тут же стиснут сильными руками.

- Командир! Здорово, старина!

- Афанасий Владимирович! - обрадовался я. - Здравствуй, здравствуй! Откуда ты взялся?

- С обеда поджидаю. Прямо со станции и сюда. Нас тут много Германошвили, Гичевский.

- Паша Гичевский?! Он же не вернулся с задания в первый день.

- Жив и здоров Паша, командир. А сейчас его, поди, все еще Кондратюк в объятиях душит. На комсомольском собрании все. Пойдем?

По дороге Богаткин выкладывал до мельчайших подробностей события в Бельцах за время моего отсутствия. Он казался постаревшим. Нос заострился еще больше, слегка выступающий вперед подбородок был небрит, и впалые щеки казались землистыми.

Неожиданно Богаткин остановился и спросил меня:

- Ты о начфине базы слышал?

- Нет, а что? - поинтересовался я.

- И о Борисове, начальнике ГСМ, не знаешь?

Я отрицательно мотнул головой, думая о предстоящей встрече с Пашей Гичевским.

- Начфин был шпионом фашистским.

- Что?..

- Шпионом, говорю, был он и сбежал в первый день. Вместе с ним и Борисов удрал.

- Скажи, Афанасий Владимирович, - встрепенулся я сразу же: - не их ли рук дело?..

- Их, командир, их! - с ненавистью воскликнул Богаткин. - Эти сволочи подсыпали что-то в масло, потому и заклинивались подшипники, шатуны обрывались. Ух, попадись они мне...

Мы подошли к грачевскому "мигу" - здесь проходило собрание. Богаткин заговорщически шепнул:

- Подсядем незаметно, чтобы Паша не увидел, - ух, и будет тебе от него.

- А в чем дело, Афанасий Владимирович?

- Потерпи - узнаешь, - таинственно произнес Богаткин.

Обсуждение первого вопроса подходило к концу.

- Разве это дело? - азартно кричал Ротанов. Вся его поджарая спортивная фигура была в движении. - На "мигах" приказывают идти в разведку на бреющем полете, в то время как хорошо знают, что самолет этот на малой высоте - "утюг"! Я так считаю: разведчик должен выбирать высоту полета и маршрут сам.

Тима Ротанов говорил всегда коротко, но прямо - то, что думал.

- Здесь, товарищи, присутствует старший политрук из дивизии. Я прошу его передать кому следует, - продолжал Ротанов, - прежде чем приказывать, следует думать. Вот, к примеру: послали нас вчера прикрывать двенадцать "Су-2". Ползут они еле-еле на восьмистах метрах, а мы одним звеном над ними болтаемся. Разве это прикрытие? Хорошо, что "худые" не встретились, а то дали бы "прикурить" и нам и им. Так воевать нельзя.

- Прикрывать "Су-2" лучше "чайкам" и "И-шестнадцатым", - вставил Грачев. - На "мигах" тяжело.

- Посылать нужно не по звену, а так, чтобы и бой можно было вести и силенок хватило бомбардировщики прикрыть. Короче: не нарушать боевой устав авиации. Все! - закончил Ротанов.

Иван Зибин попросил слова.

- Часто бывает: сидишь в кабине, ждешь до умопомрачения. Бац: ракета! Вылетаешь - а куда, сам не знаешь. Я хочу сказать, что задачи летчикам надо ставить своевременно и время давать на подготовку к вылету. Нам нужны не только постоянные слетанные звенья, но и группы. Как мы сегодня на штурмовку вылетели? Летчики из разных эскадрилий, разных полков. Кто командир, неизвестно.

Выступавшие были немногословны. Говорили о том, что оружие в воздухе часто отказывает, аэродром зенитками не прикрыт, связь с постами ВНОС{7} плохая; многие вылеты цели своей не достигают, - и конечно же, о бдительности.

- Председатель, дай мне говорить, - выскочил из-под крыла Германошвили. - Я и товарищи завтра вечером будем сделать два зенитный пулемет. Клянусь моей матерью, ух как стрелять будем, сам стрелять будем! и под одобрительный смех юркнул на свое место.

Выступил помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. Коренастый, крепко сбитый, с быстрым и цепким взглядом старший политрук говорил негромко, привычным движением поглаживая лысину.

Как и полагается представителю вышестоящего штаба, Погребной подвел итог выступлениям и заверил, что все критические замечания будут переданы командованию.

Потом обсуждали комсомольские рекомендации для вступления в члены ВКП(б).

Первой обсуждалась рекомендация Тиме Ротанову. Есть возражения? спросил председатель.

- Ротанов - смелый, бесстрашный летчик. Он уже одного "мессера" завалил, достоин быть в партии.

- Единогласно, - подсчитал Дмитриев.

Дружно и быстро проголосовали комсомольцы за Зибина, Кондратюка, Бессекирного.

С заявлением летчика Плаксина вышла заминка. Как раз в последнее время Алексей Плаксин "ослаб" здоровьем и перешел на связной самолет. Но он - еще адъютант командира полка. Мнения разделились - начальство обижать неудобно.

- Надо воевать, товарищ Плаксин, а не прислуживать, - громче всех протестовал Ротанов.

- Но ведь он же не по своей вине... - неуверенно защищал Алексея Петя Грачев,- летает на беззащитном самолете, подвергается, может, не меньшей опасности. Это же не шкура дементьевская, товарищи.

- Нечего антимонии разводить, - выкрикнул Гичевский, - и так ясно! Ставь, председатель, на голосование.

Выражение лица Гичевского в темноте разобрать было трудно. Только белел на голове сплошной бинтовой шлем. Кондратюк обхватил его сильной рукой, прижал точно ребенка к груди.