Элизабет Хереш - Николай II

Принцип взаимной поддержки в сохранении существующего строя не нов: царь однажды, в 1849 году, уже приходил на помощь австрийскому императору в подавлении венгерского восстания, что было для всех уроком — никогда не ставить под сомнение абсолютистский режим. Австро-Венгрия отнюдь не отблагодарила за это Россию, как показало ее поведение во время Крымской войны. Благодарность — вообще не политическая категория. Правда, Меттерних ясно выразился: «Русские еще увидят, какими мы можем быть неблагодарными!».

Наряду с этим Вильгельм усматривал в Николае, скорее даже в его державе, щит против пугающей «желтой опасности» — эту идею он настойчиво внушал в письмах Николаю с самого его восшествия на престол в 1894 году.

Не в последнюю очередь германский кайзер подогревал в молодом царе зарождавшуюся склонность к авантюрам на Дальнем Востоке. Вовлеченность России в дальневосточные дела была выгодна для Германии: поглощенная Востоком, она не имела возможности вмешиваться на Западе. Если же она проиграет восходящей державе (Японии), то, ослабленная, опять-таки не сможет активно действовать в Европе. Эти взгляды Вильгельма разделял и австрийский император Франц-Иосиф, который на рубеже веков, когда Россия уже глубоко втянулась в азиатские авантюры, отдал приказ своей военной миссии в Китае: «Всячески поддерживать, это отвлекает царя от Балкан!».

Эти соображения реальной политики германский кайзер умел облечь в такую утонченную форму, чтобы они выглядели приемлемыми для русского партнера: ведь к интригам, особенно против Англии или Франции, Николай был равнодушен, поэтому Вильгельм взывал к его христианской совести и «дарованной от Бога» миссионерской задаче.

На упомянутой в дневнике Николая гравюре, присланной ему германским кайзером для вдохновения, был воспроизведен рисунок, сделанный по наброску Вильгельма: император Германии пытался навязать свой вкус императору России. В дневнике Николая от б июня 1894 года гравюра описана следующим образом:

«Там изображены европейские державы, каждая — с символом своего духа. Архангел Михаил как посланец Неба призывает всех объединиться под знаком креста против буддизма, язычества и варварства. Там же слова Вильгельма о святой миссии, заповеданной Богом, защищать крест и европейско-христианскую культуру от натиска монголов и буддизма… Правда, для него эта борьба означает одновременно борьбу против иных наших общих врагов: анархизма, республиканства и нигилизма…».

Поэтому Вильгельм обещает Николаю в следующих письмах (например, от 26.4.1895) защищать его «от возможных нападений в Европе» и «способствовать разрешению вопросов возможных территориальных аннексий в пользу России», а также выражает надежду, что царь «благосклонно» отнесется к тому, что Германия, со своей стороны, «приобретет какую-нибудь гавань там, где это тебе не будет мешать…».

Важный мотив подобных ухаживаний Вильгельма заключался в том, что для него русско-французское партнерство, учитывая его отношения с Францией, было бельмом в глазу. Вильгельма страшит возможность, что Франция с русской помощью когда-нибудь вернет себе Эльзас-Лотарингию. Тут действует бисмарковский принцип: что угодно, только не война на два фронта! Поэтому германский кайзер не упускает ни малейшей возможности в своих многочисленных письмах напомнить Николаю о «республиканской угрозе» со стороны французского союзника, чтобы поставить этот союз под сомнение. Вот, например, в письме от 25 октября 1895 года Вильгельм предупреждает об «опасности сближения с республикой», поскольку «в наших странах республиканцы по природе своей революционеры, и с ними надлежит поступать соответственно…».

Кроме того, германский кайзер поставил себе целью ни при каких обстоятельствах не допустить русско-английского сближения: в Англии он усматривает своего главного врага; Англия — потенциальный союзник Франции в возможном конфликте с Германией; Англия соперничает с Россией за контроль над Черноморскими проливами; Англия — конкурент в колониях и на Дальнем Востоке; и кайзер боится английского флота.

«Поведение Англии в Африке всегда подозрительно, — продолжает Вильгельм в письме от 25 октября 1895 года, — кроме того, прорисовывается подготовка англо-японского соглашения, — тут Вильгельм совершенно прав, — в результате чего Япония заняла столь упрямую позицию в отношении России…»

Из этой англофобии должен последовать русско-германский союз. Вильгельм уже в 1896 году высказывался в связи с присутствием на маневрах в Германии и Австро-Венгрии, на которые был приглашен русский генерал Обрухтин [28] Обручев (Прим. перев.) , в пользу желательности русско-германского союза против Англии. Теперь он снова муссирует эту идею.

Все перечисленные причины, побуждавшие Вильгельма к постоянным попыткам влиять на Николая, он маскировал психологическими ухищрениями: поэтому кайзер понемногу дозировал их, часто лишь мельком упоминал или преподносил строго подобранные — часто преувеличенные — факты в расчете на то, что получатель писем сам придет к нужным Вильгельму выводам.

Даже краткие извлечения из пространных писем Вильгельма иллюстрируют методы и тактику аргументации, к которым прибегал кайзер в попытках повлиять на молодого царя. В упоминавшемся письме от 25 октября 1895 года, изобилующем обвинениями в адрес Франции и Англии, Вильгельм не брезгует и расистскими утверждениями, когда речь идет о Франции, и использует предупреждения против союза с Францией для разжигания внутриполитических опасений у Николая:

«Твои и мои подданные отличаются большим здравомыслием, трезвостью и спокойствием, нежели, к примеру, южные народы или французы.

Галло-романская раса легче поддается внушению, и если она воспламенилась, становится опаснее для мира, чем тевтонская или русская раса. С другой стороны, в Англии пресса — это мундштук для общественного мнения, в отличие от континента, и она в большей степени служит интересам страны. (…)

Мы можем поддерживать хорошие отношения с Ф. Р. (Французской Республикой), но ни в коем случае не сближаться с ней. Я всегда боюсь, что мои люди, находясь во Франции, будут заражаться республиканскими идеями. Мне стало известно содержание одного разговора в некоем парижском салоне. На вопрос французского генерала, сможет ли Россия разбить немецкую армию, русский генерал ответил: «О, нас сметут в первом же бою, ну и что — зато у нас тоже будет республика!». Вот чего тебе следует бояться, дорогой Ники! Позаботься о том, чтобы твои генералы не тянулись к Ф. Р…».

Однако подобные заигрывания, направленные против французских союзников Николая и задевавшие честь русской армии, на него не действовали. Они привели лишь к тому, что унаследованное от отца отчуждение от Вильгельма стало еще глубже, а верность союзу укрепилась.