Е. Готтендорф - Герман Геринг

Обо всем этом Геринг узнал от генерала Коллера, прибывшего к нему утром 23 апреля. Коллер сообщил также, что к этому времени русские уже захватили Александерплац, и их танки могли вот-вот прорваться к рейхсканцелярии, так что самоубийство Гитлера — вопрос нескольких ближайших часов.

Поразмыслив, Геринг решил начать действовать. Он позвонил начальнику рейхсканцелярии Ламмерсу и спросил его, остается ли в силе указание Гитлера от 25 июня 1941 г. о том, что он, Геринг, является преемником фюрера (подлинник этого документа хранился у Геринга в сейфе). Ламмерс ответил утвердительно, сказав, что если бы были какие-нибудь изменения, то соответствующие документы обязательно прошли бы через его руки, так как без подписи начальника рейхсканцелярии бумаги, исходящие от фюрера, недействительны.

Все-таки рейхсмаршал и «преемник» колебался, понимая, что его положение — достаточно сомнительное. «Если я начну сейчас действовать, — сказал он своим помощникам, — то меня могут заклеймить как предателя. Если же я буду бездействовать — меня обвинят в том, что я ничего не предпринял в час испытания!» Он еще раз перечитал завещание Гитлера, в котором говорилось: «Если я, фюрер германского народа, буду, по каким-то причинам, ограничен в своих действиях или окажусь недееспособным, то тогда рейхсмаршал Герман Геринг станет моим преемником во всех делах государства, партии и вермахта». Что ж, все было сказано достаточно ясно. Согласно отчету Коллера, Гитлер был и «ограничен в своих действиях» и «недееспособен», но почему он ничего не сказал Герингу, когда прощался с ним в Берлине? И Геринг решил подстраховаться, попросив разъяснений у фюрера. Вдвоем, вместе с рейхсминистром Ламмер-сом (прибывшим в Берхтесгаден), они составили следующее письмо: «Мой фюрер! Согласны ли вы с тем, что после вашего решения остаться в осажденном Берлине я, в соответствии с вашим декретом от 29. 06. 41 должен немедленно, как ваш преемник, стать главой рейха и руководить всеми внутренними и внешними делами государства? Если я не получу ответа до 22. 00 сегодняшнего дня, то буду считать, что вы ограничены в своих действиях. В таком случае я, основываясь на условиях вашего декрета, начну действовать, в целях благосостояния народа и отечества. Мои чувства к вам известны, я не могу передать их словами. Да хранит вас Бог и пусть он позволит вам прибыть сюда к нам как можно скорее. Преданный вам Герман Геринг».

Это послание было передано в ставку Гитлера по радио, и англичане сумели его перехватить и расшифровать. Такие же телеграммы Геринг послал Риббентропу и Кейтелю, попросив их приехать к нему в Оберзальцберг, если он не получит ответ от фюрера до 12 часов ночи. Эмми Геринг вспоминала, что ее муж в тот вечер не испытывал особой радости, видя, что он принимает в наследство разрушенную страну и что перспективы на будущее совершенно неясны.

Геринг был вполне уверен в том, что если он немедленно вступит в переговоры с Черчиллем, Эйзенхауэром и Трумэном, то сможет заключить с ними мир на приемлемых для Германии условиях. Хотя он, конечно, не рассчитывал, что все сойдет гладко и без потерь. Он знал, что союзники могут потребовать от него капитуляции, и спросил жену: сможет ли она вынести все испытания «ради блага Германии»? Эмми ответила утвердительно, и Геринг сказал: «Ну, теперь я могу действовать, надо только дождаться ответа от фюрера!»

И ответ не заставил себя ждать. Около 17. 00 из Берлина поступила следующая радиограмма: «24. 04. 45. По радио. Совершенно секретно. Только в собственные руки или через офицера связи. Текст: Декрет от 29. 06. 41 имеет силу исключительно в случае моего личного и безусловного согласия. Ни о какой ограниченности свободы моих действий нет речи. Я запрещаю вам предпринимать какие-либо шаги в указанном вами направлении. Адольф Гитлер. Заверил: Мартин Борман. Хайль Гитлер!»

Геринг сразу же телеграфировал Риббентропу и Кейтелю: «Фюрер сообщил, что располагает свободой действий. Я отменяю свои телеграммы, переданные вам сегодня. Хайль Гитлер! Герман Геринг». Он не знал, что Борман уже передал приказ в Оберзальцберг командирам СС Франку и фон Бредову «немедленно арестовать Геринга» по обвинению в государственной измене.

Адъютант Гитлера фон Бюлов узнал в тот же день от самого Гитлера о том, что «фюрер приказал лишить Геринга всех его постов и подвергнуть тюремному заключению на почетных условиях» в Оберзальцберге. «Не было никакого сомнения в том, — пишет фон Бюлов, — что все это дело с арестом и наказанием Геринга провел Борман, настроивший фюрера против рейхсмаршала и пославший распоряжения эсэсовцам в Оберзальцберг. Я сам говорил об этом с Гитлером, и он сказал, что понимает поступок Геринга, но считает, что Геринг, как «второе лицо в государстве», должен действовать только по его указаниям. Все это так, но теперь уже не осталось никакой возможности для переговоров с противником. Гитлер решил также назначить на место Геринга, как командующего люфтваффе, генерала фон Грейма и приказал мне вызвать его в Берлин».

Все это сказано достаточно мягко, на самом деле фюрер был вне себя от негодования и злости. Когда генерал фон Грейм прибыл к нему в бункер, он сказал ему: «Герман Геринг предал меня и фатерланд и дезертировал. Он установил за моей спиной контакт с врагом. Его действия нельзя расценить иначе как трусость. Вопреки приказу он бежал в Берхтесгаден, чтобы спасти себя. Оттуда он направил мне непочтительную телеграмму! Это был (и здесь лицо фюрера задергалось, а дыхание стало тяжелым и прерывистым) — это был ультиматум, грубый ультиматум! Я приказал немедленно арестовать Геринга как предателя рейха! Снял его со всех постов, изгнал его из всех организаций! Вот почему я вызвал вас».

Вот такой была последняя «милость» фюрера по отношению к своему преданному паладину, верно прослужившему ему всю жизнь.

Можно предположить, что Борман, не собиравшийся умирать вместе с Гитлером, хотел уговорить его покинуть Берлин и руководить страной из Оберзальцберга. Это ему не удалось, но Геринга он все-таки устранил со своего пути.

Так или иначе, но 23 апреля 1945 г. в дом к Герингу пришли эсэсовцы и объявили о его аресте. Ему было позволено оставаться дома и обедать вместе с женой — под наблюдением охранников. Потом и это было запрещено, и Геринг был полностью разлучен с семьей. Охранники сторожили его день и ночь, потому что Борман пригрозил им расстрелом в случае освобождения или побега их узника.

Утром 25 апреля американцы совершили воздушный налет на Оберзальцберг, вызвавший большие разрушения (хотя жертв было немного). Эсэсовцы заставили Геринга и всех, кто был в доме, перейти в старое бомбоубежище, находившееся под зданием. Никто не пострадал, но дом был сильно поврежден; удалось спасти кое-какие вещи, но ночевать пришлось в убежище.