Артем Рудаков - Лаки Лючано: последний Великий Дон

Луканиа задумался. Килограмм героина, доставленный из Гонконга в Нью-Йорк, стоил как минимум двадцать пять тысяч. Если парнишка не врет, то дело действительно очень выгодное и отказываться глупо. Да и с чего бы ему врать? Кто он такой? Одно слово Чарли — и от этого наркомана мокрого места не останется.

— Хорошо, — наконец произнес сицилиец, — я дам тебе пятьдесят тысяч. Но если что-то случится с этими деньгами, ты пожалеешь, что появился на свет. Понял?

Питер Лагайпа доставил товар в условленное место — небольшое кафе на Малберри-стрит. Восемь килограммов героина были разложены по одному в пластиковые пакеты и аккуратно упакованы в металлический контейнер. По требованию Чарли Лагайпа вскрыл один пакет. Попробовав на язык несколько кристаллов, сицилиец ощутил во рту знакомую горечь. Это был настоящий героин, но его чистоту еще предстояло проверить. Отмерив по одному грамму из каждого пакета, Чарли положил образцы в карман. Джо Адонис ждал его в отеле вместе с известным специалистом, который в считанные минуты мог определить степень чистоты героина с точностью до полпроцента.

Чарли вышел на улицу. Из припаркованного рядом черного «Бьюика» тотчас выскочили трое крепких мужчин. От удара в живот Луканиа согнулся пополам. Еще секунда — и на его руках щелкнули наручники. Перед глазами мелькнул полицейский значок.

— Отдел по борьбе с наркотиками! — рявкнул грубый голос с ирландским акцентом. — Вы арестованы по подозрению в торговле героином. Имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Ты все понял, засранец?

Копы ловко обыскали ошеломленного сицилийца. Из кармана пиджака на свет божий были извлечены восемь бумажных свертков. Изъятие наркотиков оформили тут же, на месте.

— Ну все, парень, — здоровенный фараон схватил Чарли за шею и швырнул в машину, — теперь ты к нам надолго.

…Офицер, допрашивавший Чарли, сразу взял доверительный тон:

— Мистер Луканиа, вы видите, у меня в руках ваше старое уголовное дело, тысяча девятьсот шестнадцатого года. Уверен, вы знаете, что это означает. На всякий случай напомню, что по законам штата Нью-Йорк повторность является фактором, существенно отягчающим вину. Сейчас вам… — офицер сверился с делом, — двадцать шесть лет. Если вы будете молчать, играть в эдакое блатное благородство, тем самым себя погубите. Вам обеспечено тюремное заключение сроком от двадцати до тридцати лет. Ваши лучшие годы пройдут в вонючей железной клетке. Неужели это вас не беспокоит?

— Офицер, произошла ошибка, — уверял Чарли, — я давным-давно завязал с этим бизнесом. Не верите мне — спросите у своих осведомителей. Они вам подтвердят. Героин, который у меня нашли, я брал для себя. Я просто хотел немного расслабиться, вот и все.

Полицейский усмехнулся:

— И поэтому расфасовали порошок по весовым граммам, как это делают розничные торговцы? Не смешите, Луканиа.

— Я хотел угостить друзей.

— Кого конкретно? Назовите имена.

— Офицер, ни к чему беспокоить этих уважаемых людей. Они ни в чем не виноваты.

— Луканиа, перестаньте! Вам грозит тридцать лет тюрьмы. Все улики налицо. Тем более вас взяли с поличным. Назовите своих сообщников, и я гарантирую, что вы предстанете перед судом как свидетель.

— Я ни в чем не виноват!

Слащавая улыбочка медленно сползла с лица офицера.

— Вижу, вы не хотите нам помочь. О’кей, сейчас с вами поговорят другие люди.

Чарли заперли в небольшой пустой камере. Ему пришлось томиться в ожидании не более пяти минут. В камеру вошли трое мордоворотов. Каучуковые дубинки в их мощных ручищах казались безобидными прутиками. Верхние пуговицы на форменных рубашках были расстегнуты, рукава по-хозяйски закатаны. Рядом с этими громилами Чарли сам себе показался пигмеем.

Полицейские не произнесли ни слова. Допрос шел при помощи дубинок. Подвешенный за руки к потолку, Чарли первые минуты только шипел сквозь судорожно сжатые зубы, но потом закричал. Этот страшный нечеловеческий вопль раздираемого болью тела отчаянно бился в каменные стены.

— Говори, подонок, или останешься без почек! — орали полицейские. Скованный по рукам и ногам, Чарли зубами рвал кожу на плечах, пытаясь хоть немного заглушить одну боль другой. Истязатели работали поочередно: один бьет, двое отдыхают. Таким образом обеспечивалась «непрерывность процесса». Примерно через два часа сицилиец сломался.

— Я буду говорить. Нет, ни одного имени не назову. Но я могу сказать, где хранится все это дерьмо, вся партия. Там восемь килограммов. Это будет ваша самая большая удача за год. Вы станете знаменитыми. Без трепотни. Но взамен вы должны выпустить меня отсюда.

Полицейские переглянулись.

— Ну-ка, Дик, сходи к лейтенанту, спроси, как ему эта идея, — приказал старший.

Оформление необходимых бумаг заняло около пяти часов. Лейтенант Мэйсон запросил согласие прокуратуры. Окружной атторней подписал все подготовленные документы. Оперативная группа, направленная в кафе на Малберри-стрит, обнаружила контейнер с героином. Вечером все газеты вышли с фотографиями Линдона Мэттингли, шефа Нью-Йоркского отдела по борьбе с наркотиками, который искренне считал себя героем дня. Все это время Чарли Луканиа лежал на койке в камере и скрипел зубами от боли. Иногда вставал, держась руками за стену, подходил к параше и мочился кровью. Но самые большие неприятности ожидали его на свободе.

По всей Малой Италии люди Сальваторе Маранцано распространяли слухи, что Луканиа скурвился, стал стукачом. Хуже всего было то, что слухи эти имели под собой реальное основание. Репутация Чарли серьезно пострадала. Многие итальянские гангстеры поверили Маранцано и отшатнулись от него. Старый дон крепко поквитался с ним, это надо было признать. Чарли, вынужденный скрываться от позора в отеле «Кларидж», еще очень долго приходил в ярость при одном упоминании имени Вито Дженовезе. Тот, понимая, что своей жадностью подставил босса, стремился не попадаться ему на глаза. Расправиться с Питом Лагайпой не удалось, он куда-то исчез из города. И скорее всего навсегда. Даже Фрэнк Костелло, наиболее верный друг, хмуро советовал:

— Чарли, для тебя сейчас наступили не самые лучшие дни. Сделай вид, что ты отошел от дел. Покажи этому ублюдку Маранцано, что зализываешь раны. Пусть все немного успокоится. А там видно будет, что делать.

Случай вернуть уважение своему имени представился Чарли Луканиа неожиданно быстро. Видимо, фортуна, таинственная «Леди Лак», явно благоволила к нему.

На сентябрь 1923 года в Нью-Йорке был назначен бой за звание чемпиона мира по боксу в тяжелом весе. На этот титул претендовал Луис Анджело Фирпо по прозвищу Дикий Бык. Против него выступил чемпион мира 1922 года легендарный Джек Демпси. В течение нескольких дней цены на восемьдесят две тысячи мест в спорткомплексе «Поло граунд» подскочили до небес. Самые предприимчивые любители бокса искали помощи у гангстеров, которые могли достать любой товар, пользующийся широким спросом. Первым к Чарли обратился Бен Джимбе, владелец сети крупных магазинов. Он хотел иметь два места за любые деньги. Было вполне вероятно, что подобные просьбы поступят еще в ближайшие дни. И тогда у Чарли возникла гениальная идея. «Достаньте мне двести билетов, — сказал он Фрэнку Костелло и Мейеру Лански, — цена меня не интересует». Позднее Чарли признался, что эта затея обошлась ему в двадцать пять тысяч долларов. Заполучив билеты, он объявил, что собирается пригласить сто друзей, которые могут привести еще кого-нибудь по своему желанию. С этого момента дозвониться в отель «Кларидж» стало практически невозможно. Конечно, нашлись недовольные, но 14 сентября 1923 года две сотни новых «друзей» приветствовали Чарли Луканиа из разных уголков зала.