Бэри Ковард - Оливер Кромвель

Можно спорить по поводу того, является ли военная репутация Кромвеля полностью заслуженной; однако не существует какой-либо информации о драматических воздействиях, оказанных на него военными победами. Они были источником оптимизма, так как он не сомневался, что победы были одержаны с божьей помощью, дававшей ему огромные преимущества. После победы в Данбаре «Оливер был движим божественным побуждением. Он так много смеялся, как будто был пьяным, и его глаза искрились воодушевлением», — сказал один свидетель [152] Записано Джоном Обри, который сказал об этом так: «Один, кого я знаю и кто присутствовал» в Данбаре. Abbott, vol. II, p. 319. . «Данбар, — ликовал Кромвель, — был признаком одной из самых замечательных милостей божьих, оказанной Англии и ее народу… это невыразимая доброта Господа» [153] Abbott, vol. II, p. 324. . Его вера в провидение возродилась. «Моя слабая вера была поддержана», — писал он в одном из редких сохранившихся писем своей жене после Данбара [154] Abbott, vol. II, p. 329. . Сражение при Ворчестере произошло, как и в Данбаре, в его «счастливый день» 3 сентября, и это было «очень великой милостью, которую мог оказать только Он» [155] Abbott, vol. II, p. 461. . Однако военные победы были также источником и великого динамизма Кромвеля, как и его оптимизма. Он считал необходимым оплатить Богу его благодеяния. «Как мы должны вести себя после таких милостей?» — спрашивал он преподобного Джона Коттона в Бостоне, в Новой Англии [156] Abbott, vol. II, p. 483. . После Данбара он дал свой самый точный ответ на этот вопрос: «Мы, служащие вам, просим вас не приписывать это нам, а только Богу», — писал он спикеру Палаты Общин 4 сентября 1650 года.

«Мы, Его народ, все больше молимся за вас… Отрекаемся от себя, но принадлежим вашей власти, и одобряем вас в обуздании гордости и наглости, так как это нарушает спокойствие Англии, под каким бы правдоподобным предлогом это не было; облегчите угнетенных, услышьте стоны бедных заключенных в Англии, пожалуйста, исправьте злоупотребления всех видов; и если будет хоть один богатый за счет множества бедных, это не будет республикой» [157] Abbott, vol. II, p. 325. .

После своей последней победы в Ворчестере 3 сентября 1651 года Кромвель вернулся в Вестминстер с решением нажать на «охвостье» с тем, чтобы оно стало средством для такой реформации.

Ссылаясь в последующие годы на свое возвращение в Вестминстер в сентябре 1651 года, Кромвель обычно подчеркивал огромные ожидания реформации, имевшиеся у него тогда, и его глубокое чувство разочарования тем, каким образом были разбиты эти надежды.

«После того, как Бог не только осуществил дела в Ирландии и вручил Шотландию, но и так великолепно явил себя своим людям в Ворчестере… у парламента была возможность дать людям урожай всего их труда, крови и сокровищ и установить должную свободу в гражданских и в духовных делах… и было больно видеть, какой вред благополучию и благонадежности страны наносит отсутствие прогресса в этом отношении» [158] Abbott, vol. II, p. 5. .

Кромвель не подчеркнул, что в течение долгого времени после Ворчестера он был не только активным защитником религиозной реформации. Как и в 1647 году одной из его главных целей было сделать религиозную реформацию чистыми средствами, приемлемыми для парламентских групп. Однако как бы то ни было, теперь его задача была еще труднее, чем в 1647 году. Не только из-за того, что «Прайдова чистка» не оказала значительного влияния на непреодолимый консервативный политический и социальный характер Долгого парламента (частично, благодаря деятельности Кромвеля в 1648–1649 гг.), но и потому, что очень возросла с 1647 года его ненависть к армии. По мнению многих членов парламента, армия выступала как самостоятельная сила против законной власти, а также обеспечила цареубийство. Реформистские предложения Кромвеля вследствие этого страдали от их ассоциирования с ненавистной армией.

Несмотря на его отсутствие в Вестминстере в течение такого продолжительного периода сомнительно, что Кромвель не был хорошо осведомлен о существовавшем там враждебном климате по отношению к армии и реформе. Во время своей военной кампании он получал регулярные отчеты от корреспондентов о медленном прогрессе «охвостья» в деле реформы. Даже штатские республиканцы в «охвостье», например, Генри Мартен и Томас Челонер, разделяли враждебное отношение к армии и направляли силы на коммерческие и внешние дела. Они «не будут страдать ради того, чтобы сделать вещи, которые так просты, что могут совершиться сами», — писал Генри Вэйн-младший Кромвелю в августе 1651 года [159] Quoted in Worden, Rump, p. 261. , а другие корреспонденты жаловались, что несмотря на утверждение «Акта терпимости» 27 сентября 1650 года, который отменял законы, заставлявшие посещать государственную церковь, в «охвостье» поставили особое ударение на репрессивные меры, например, «Закон о богохульстве» (апрель 1650 год) и «Закон о супружеской неверности» (май 1650 год), которые отразили параноидный страх «охвостья» перед веротерпимостью и выразились обвинением религиозных «сектантов» в чрезмерной религиозной и сексуальной распущенности. Закон «О супружеской неверности» заходил так далеко, что даже предписывал смертельное наказание за такое преступление. После Данбара единственной реформаторской мерой в области права, которая была принята, являлся акт, вводивший судопроизводство по соответствующему английскому закону; это подтверждало жалобы Кромвеля Лилберну в июне 1650 года о том, что «сыновья Зеруйя все еще слишком сильны для нас, и мы не можем упоминать о реформации права, но они сейчас выкрикивают, что мы намереваемся уничтожить собственность» [160] Abbott, vol. II, p. 273. .

Замечательным свидетельством силы обязательства Кромвеля работать в рамках существующей конституции является то, что он восемнадцать месяцев после Ворчестера провел, сражаясь против сыновей Зеруйя и пытаясь восстановить обширный политический союз в Вестминстере, который привлек бы достаточную поддержку для продвижения реформистских мер, что удовлетворит ожидания его и его армии. Конечно, это было именно то, что он попытался сделать в 1647 году с помощью программы реформы, базирующейся на «Основных предложениях», и работая с союзниками, политическими индепендентами. Драматические события «того памятного» 1648 года расстроили эту попытку, но не удивительно, что когда Кромвель вернулся в Вестминстер в конце 1651 года, он постарался реформировать политический союз, который являлся ключом к его политической карьере в течение предыдущих десяти лет. Существует множество указаний на то, что хотя многих из его старых друзей пугала роль Кромвеля в революционных событиях в декабре 1648 и январе 1649 года и они отказались принять участие в управлении республикой, он до сих пор поддерживал с ними связь. Он переписывался с ними, будучи в Ирландии и Шотландии, и, например, 23 августа 1651 года по пути в Ворчестер остановился в доме Вильяма Пьерпонта в Раффорд Абей около Менсфилда. Через четыре дня в ходе своего дерзкого броска на юг он нашел время обратиться к одному из самых могущественных его бывших союзников Лорду Вартону (вместе с Ричардом Нортоном, Томасом Вастроу и Робертом Хэмондом) с просьбой «соединиться с Его народом, в Его работе, и проявить вашу готовность и желание служить Господу Богу против Его врагов и врагов Его народов… Я советую вам всем во имя любви — покажите свою готовность к Его деяниям» [161] Abbott, vol. II, p. 453. .