Бэри Ковард - Оливер Кромвель

Достижения того времени вошли в историю и заслужили благодарность народа, и до сих пор нам было бы обеспечено светлое будущее, если бы мы шли по пути наших предков (громкие аплодисменты)» [293] Quoted in R. Нowcll, Puritans and Radicals in North England: Essays in the English Revolution (University Press of America, 1984), pp. 207-8. .

В наши дни вокруг памятника Кромвелю, расположенного около палат парламента в Лондоне, собираются каждый год в день его смерти 3 сентября те, кто считает Кромвеля отцом английских парламентских свобод.

Последняя глава книги подчеркивает, что ответ на кажущийся простым и прямым вопрос — каковы достижения и каково наследие Кромвеля? — не может быть ни прямым, ни простым. Неоспоримо, что его достижения были далеки от целей, за которые он боролся в течение всей своей политической жизни, и что за его смертью последовала бурная реакция против того, что он сделал и за что он выступал.

Однако было бы ошибкой изображать его правление в качестве протектора как полную неудачу и его влияние на последующую британскую историю исключительно как отрицательное. Все же несмотря на отмеченную реакцию в период Реставрации не следует забывать достижения Кромвеля как правителя Британии и положительное влияние, оказанное этим правлением на развитие страны после его смерти.

Наиболее зримой неудачей Кромвеля была его неспособность значительно продвинуть религиозную реформацию — дело, ставшее его основной целью. Как и другие религиозные деятели, с конца XVI века трудившиеся над «реформацией нравов», он увидел, что это дело поддерживает лишь небольшое меньшинство. Нетрудно понять, почему даже в период до 1640 года кампания реформирования нравственности, в частности, такие ее «этапы», как запрещение общественных торжеств и развлечений, воскресных игрищ, закрытие пивных баров, не приобрели широкий всеобщей поддержки. Более того, в течение 40–50 годов религиозное дело стало еще менее популярным, особенно среди имущих, да и не только среди них, так как его испортило отождествление с радикальными социалистическими идеями, а также с политической революцией, совершенной армией в 1648–1649 гг. В 1656 году Кромвель заявил, что эксперимент с генерал-майорами был более эффективен в отношении борьбы со злом и укрепления религии, чем что-либо еще в эти 50 лет» [294] Abbott, vol. IV, p. 274. . Возможно, Кромвель сознавал, что верующие люди немногого достигли, но он считал необходимым объявить, что генерал-майоры добились большого успеха в деле «реформации нравов». Это мнение не подтвердили исторические исследования.

Действительно, многие генерал-майоры разделяли рвение Кромвеля в деле религиозной реформации. В конце концов именно он их назначал после совещания с Советом и, как видно, существенной частью их инструкции после провала «западного проекта», было выполнение нравственной реформы. Чарльз Уорслсй, один из самых активных генерал-майоров (в Чешире, Ланкашире и Стаффордшире) разделял отчаянное желание Кромвеля с корнем вырвать грехи, следствием которых стала катастрофа на Карибах; «Господь помогает нам увидеть наши грехи и свое удовольствие в том, что мы так пересекли море и попали на Ямайку» [295] Quoted in A. Fletcher, «The religious motivation of Cromwcll's major-generals’ in D. Baker (ed.), Religious Motivation: Biographical and Sociological Problems for the Church Historian (Studies in Church History, vol. XV, 1978), p. 261. , — писал он. Такой вид усердия также сталкивался с полным отсутствием ответа на местах. Намеки, встречающиеся в переписке генерал-майоров, по поводу помощи со стороны нескольких найденных «честных» союзников на местах — «хороших людей», «лучших людей», «людей Бога», конечно, отвечают действительности: были верующие люди, поддерживавшие генерал-майоров в их длительной моральной кампании [296] Quoted in A. Fletcher, «Oliver Cromwell and the localities: the problem of consent» in C. Jones, M. Newitt and S. Roberts, (eds), Politics and People in Revolutionary England (Blackwell, 1986), p. 92. . Но совершенным фактом является то, что генерал-майоры и их религиозные союзники находились в меньшинстве и занимались непопулярным делом. Обычный местный управленческий аппарат мировых судей, кроме того, оставался неизменным, пополнялся он из местных жителей, которые негодовали при вмешательстве извне в их дела и которые могли использовать свои связи, чтобы сорвать стремления даже самых усердных генерал-майоров. Так что реформаторское влияние генерал-майоров в действительности было весьма незначительным.

Кромвель также не смог убедить парламентские классы, что ослабление карательных законов, охраняющих религиозное единообразие, возможно без нарушения существующего социального и политического порядка. Фактически, как бы то ни было, вера в необходимость принуждения к религиозному единообразию как средству сохранения социальной и политической устойчивости особенно увеличилась в 50-е годы, как доказало дело Джеймса Нейлера. Деятельность квакеров, таких как Нейлер, вела к усилению оппозиции консервативного дворянства и ортодоксальных церковных служителей намерениям Кромвеля и Совета ослабить карательные законы и разрешить религиозным группам, не представляющим угрозы авторитету Библии и не совершающим беспорядков в церквях, свободное богослужение. Тот факт, что кромвелевская Англия разрешила большую степень религиозной свободы, чем когда-либо раньше, не нарушив существующий социальный порядок, не устранил опасения многих имущих людей, что социальное ниспровержение просто находилось за углом. Сообщения о жестокостях квакеров и экстремизме «Рэнтеров», получивших широкую огласку в пятидесятых, помогли противникам Кромвеля очернить индепепдентские религиозные группы, в частности, баптистов и пресвитериан, как потенциальную угрозу социальному и политическому порядку. Религиозное предубеждение, стимулированное среди членов парламента делом Нейлера, было предвестием возрастающей нетерпимости, вспыхнувшей в 1660 году, когда потерпели крах попытки установить всеобщую английскую церковь. Реставрация церковных порядков в начале 60-х гг. создала узкую нетерпимую церковь, из которой были исключены «умеренные» протестанты, такие как пресвитериане и баптисты, а также «радикальные» протестанты, такие как квакеры, и в некоторых случаях они жестоко преследовались по законодательству, известному как «кларендонский кодекс», принятому роялистским парламентом в начале 60-х годов.

Равнозначно разочарующим, поскольку это касалось Кромвеля, был раскол протестантского единства, произошедший в 50-е годы, и рост отдельных религиозных сект, сильно нетерпимых к взглядам друг друга. Как мы видели, Кромвель не был заинтересован в развитии различных форм церковного правления; его интересовало разложение на составные части всеобщего протестантского братства. В режиме «хорошего констебля» Кромвеля религиозный раскол неудивителен, но он много раз пояснял, что случившееся противоречит его целям сохранения «единства духа» среди христиан и предотвращения раскола в изумительный разброс протестантских сект.