Борис Соколов - Рокоссовский

К нам приехал член Реввоенсовета СССР — начальник Политического управления РККА А. С. Бубнов. Выступая перед командным составом бригады, он обратил наше внимание на то, что Советское правительство сделало все, чтобы предотвратить вооруженный конфликт на Дальнем Востоке, однако китайские милитаристы и их союзники белогвардейцы наглеют с каждым днем. Мы и сами это чувствовали, своими глазами видели, как они обстреливали советские пограничные села, убивали мирных жителей, уничтожали скот, срывали уборку урожая.

Терроризированные частыми огневыми налетами, жители станицы Олочинская обратились с письмом к Председателю ЦИК СССР М. И. Калинину, требуя защиты и возмездия. В качестве меры возмездия и был предпринят удар по китайской крепости Шивей (Шивейсян). Наносился он 73-м кавалерийским полком при поддержке моей батареи.

Стояла поздняя дождливая осень. Нам пришлось совершить изнурительный марш по затопленной долине Аргуни. Люди и лошади выбивались из сил. Отсырели дистанционные трубки шрапнелей; по прибытии в станицу Олочинская мы вынуждены были спешно менять в них порох.

Для огневых позиций батареи я облюбовал заросшую гаоляном высотку, чуть правее станицы. Правда, надо было приложить немалые усилия, чтобы затянуть туда пушки. Зато крепость противника была как на ладони. Она представляла собой четырехэтажное сооружение, увенчанное наблюдательной вышкой. На каждом из этажей виднелись пулеметные амбразуры. Обнаружили мы и бомбометную батарею.

— Велик ли гарнизон крепости? — спросил я начальника нашей погранзаставы.

— В недалеком прошлом не превышал взвода, но в последние дни увеличился, наверное, до батальона: в крепость проследовало несколько конных и пеших отрядов.

— Где их лошади?

— Вероятно, во дворе.

С наступлением темноты орудийные расчеты собственными руками стали вкатывать пушки на высоту. Всю ночь на руках же подносили боеприпасы. Перед рассветом батарея была готова к открытию огня. И тут появился командир бригады.

— Молодцы! — похвалил он. — Хорошо устроились.

Из крепости, очевидно, заметили передвижение наших конников и обстреляли Олочинскую из пулеметов.

— Ну что же, товарищ Хетагуров, — повернулся ко мне Рокоссовский, — пора и вам начинать.

Батареи ударили по амбразурам крепости, затем по наблюдательной вышке. Били мы зажигательными снарядами, и после первых же залпов над крепостью возникло зарево пожара.

— С пламенным приветом! — шутили батарейцы. А я продолжал подавать команды:

— Первому и второму орудиям — по бомбометам, третьему и четвертому — шрапнелью по двору!

В крепости началась паника. Уцелевшие чанкайшисты выскакивали из нее, пытались спастись бегством. Но два эскадрона 73-го кавполка уже переправлялись вплавь через холодную и бурную Аргунь…

В разгромленной крепости было подобрано 77 трупов, захвачено 62 раненых, и только пять человек попали в плен невредимыми. В числе наших трофеев оказались 2 орудия, 6 бомбометов, 10 пулеметов, 300 винтовок, более 1000 мин, 720 артснарядов, 20 ящиков ручных гранат, 120 ящиков винтовочных патронов, значительные запасы муки, пшена, риса. Оружие мы передали пограничникам, продовольствие — населению Олочинской. А крепость взорвали.

Рокоссовский поблагодарил всех участников этого боя за успешное выполнение поставленной задачи, особо отметив заслуги артиллеристов. От него пошло и название высоты, на которой располагались наши огневые позиции: с тех пор она именуется Батарейной.

Но нас уже поджидало более сложное боевое дело. За поражение под Фукдином и Мишаньфу китайские милитаристы явно стремились взять реванш в Забайкалье, и вся наша Забайкальская группа войск под командованием комкора С. С. Вострецова была наготове. Группу эту составляли: три стрелковые дивизии (21-я Пермская имени С. С. Каменева, 35-я Сибирская и 36-я Забайкальская Краснознаменные), 5-я Отдельная Кубанская кавалерийская бригада, Отдельный Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион, два бронепоезда, бронедивизион и Читинский авиаотряд. Суммарно тут имелось: чуть более шести тысяч штыков и 1600 сабель, 88 орудий разных калибров, 330 станковых и 166 легких пулеметов, 9 танков, 32 самолета.

Противник же к началу ноября сосредоточил на чжалайнор-маньчжурском направлении шесть пехотных бригад, кавдивизию, два бронепоезда, саперные и другие технические подразделения, а также несколько отрядов, сформированных из русских белогвардейцев. В целом эта группировка насчитывала 28 450 штыков и сабель, 96 пулеметов, 96 бомбометов, 42 орудия, 2 бронепоезда и 5 самолетов.

Из приведенных данных видно, что китайская сторона имела большое численное превосходство в живой силе, но уступала нам в техническом оснащении. Командующий войсками противника на чжалайнор-маньчжурском направлении генерал-лейтенант Лян Чжуцзян хвастал: „Я не сомневаюсь в том, что мы разобьем Красную Армию и дойдем до Читы“. А действовавший под его эгидой агитационно-пропагандистский отряд многочисленные свои листовки с призывом к „уничтожению СССР“ дополнял географической картой, на которой советское Приморье, Приамурье и Забайкалье, так сказать, авансом были включены в границы Китая.

Дальнейшее промедление с нашей стороны становилось опасным, и Реввоенсовет Особой Дальневосточной армии принял решение об упреждении удара противника. Замысел Чжалайнор-Маньчжурской операции, спланированной под руководством В. К. Блюхера, сводился к следующему: надежно прикрывая главными силами Читу, предпринять глубокий обходный маневр, прорваться севернее города Маньчжурия к городу Чжалайнор, рассечь таким образом группировку противника и уничтожить ее по частям.

В состав обходящей подгруппы включались: 35-я Сибирская Краснознаменная стрелковая дивизия, 5-я Отдельная Кубанская кавалерийская бригада и Отдельный Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион.

Операция началась 17 ноября 1929 года. Под покровом ночи наша бригада вышла из станицы Абагайтуевская и двинулась вдоль восточного берега Аргуни, в тыл чжалайнорской группировке противника. Стоял крепкий мороз. Дул сильный встречный ветер. Даже полушубки не согревали людей.

Километрах в семи от Абагайтуевской был объявлен короткий привал. Последовало распоряжение обмотать кошмой копыта лошадей и колеса орудий, зарядных ящиков, повозок, чтобы бесшумно переправиться по льду через Аргунь.

Лед был еще очень тонок: нет-нет да пробьет его лошадь копытом или продавит колесо орудия. И все-таки к рассвету мы оказались на китайской территории, а еще через несколько часов передовые эскадроны и моя батарея вышли к железной дороге Чжалайнор — Харбин.

Специально выделенный полуэскадрон конников уже рвал телеграфные и телефонные провода, когда со стороны Чжалайнора появился курьерский поезд. И тут же я увидел рядом с собой, верхом на коне, комбрига К. К. Рокоссовского.