Всеволод Иванов - Избранные произведения. Том 1

За сценой:Виват!

Ломоносов.Ну, времечко, горькое семечко.

Ловчий (тихо и многозначительно). Случается…

Ломоносов (остро взглянув на ловчего). Случается?..

Ловчий.Случается. (Помолчав.) Все за счастьем кинулись, а вы тот случай упускаете, господин Ломоносов?

Ломоносов (улыбнувшись). Попридержали меня. Жду, вдруг Шувалов выйдет, проведет. А ты, ловчий, что ж не кинулся за счастьем?

Ловчий.Нам не полагается. Мы ихнее счастье караулить приставлены. (Еще помолчав.) Ниверситета-то в Москве вам, стало, и не выхлопотать?

Ломоносов.Ого! Ты и о хлопотах сих слышал?

Ловчий.Вроде бы и не дело? Простите, господин! Велено нам зверя слушать, а мы, дураки, людей…

Ломоносов (с силой). Нет, надо слушать! Добьемся и университета в Москве! Добьемся и вредных иноземных ученых посрамления! А русских, и в великом множестве, — появления! Добьемся просвещения, что счастье народа приближает! Добьемся…

Ловчий.Опять, никак, Теплов? (Снимает шапку, кланяется низко Ломоносову.) Добьемся!.. (И опять, безмолвный, вытянулся в струну на пне своем.)

Теплов (входит). Дворецкой!

Вбегает дворецкий.

Их императорское величество сюда не пожалуют. Отбывают. Карету!

Дворецкий убежал.

А радостей-то сколько сотворено! Како возблагодарю тебя, владыко?

Ломоносов.Кому и какие радости?

Теплов.Многие! Сначала государыня изволили возложить на графа Кирилла знаки ордена Белого Орла. Затем пожаловали ему города Батурин, Ямполь, Почеп с уездами, селами и всем населением! А после того дали ему звание гетмана Украины.

Ломоносов.Ого, граф Кирилл-то царем вроде стал?

Теплов.А наукам-то российским какое счастье!

Ломоносов.Наукам?

Теплов.Поздравь себя, Ломоносов, и осени себя крестным знамением. Граф Кирилл — президент Академии паук! Я вручил государыне петицию академиков! Ах! И сие солнце Разумовских будет светить на Академию с двух сторон.

Ломоносов.Солнце будет светить с двух сторон? Впервые о таком чуде слышу.

Теплов.А как же! Супруга-то президента тоже ведь будет освещать науки наши.

Ломоносов.Супруга президента? Граф Кирилл холост.

Теплов.Подконец их императорское величество высказали еще большую дивность: «Коли ты, Кирилл, президент и гетман, холостым быть тебе не гоже. Вот тебе невеста — внучатая сестра моя, Катенька Нарышкина».

Ломоносов.Катерине Ивановне приказано — за Разумовского?

Теплов.Приказано? Что ты? Любит! Рада!

Крики за сценой: Виват! Ура!

Что лоси-то сотворили!

Ломоносов.Зачем зверей обижать? Не лоси, — люди. Эх, люди!

Ломоносов ушел. Вбегает дворецкий. Затем, вся в слезах, Нарышкина и за ней — Разумовский.

Дворецкий.Государыня отбывают!

Теплов.Опять мужики? Кнутами их с дороги. Вот так, славно!.. Честь имею с помолвкой, Катерина Ивановна!..

Разумовский.Повелением императрицы руку, Катерина Ивановна. Нам должно показаться вместе.

Разумовский берет Нарышкину под руку и поднимается на крышу охотничьего домика. Отсветы фейерверка. Топот.

Пьяные голоса.Всеславной охотнице… Диане российской… виват!

Разумовский и Теплов низко кланяются. Нарышкина молча и обиженно приседает. Топот удаляется. По снежным ухабам скачет карета.

Обитый темным дубом кабинет Шумахера в его квартире при Академии наук. Шкафы с книгами под самый потолок. В углу — скульптурный бюст Петра Первого, сделанный по известной «восковой персоне». Стол приготовлен для заседания.

У камина — Шумахер, ноги которого прикрыты меховым одеялом, за столом, разбирая бумаги — архивариус Стефангаген. Слышна музыка.

Стефангаген.Господин адъюнкт Тауберт, будучи жестоко влюблен в жену свою, играет отменно, из чего следует…

Шумахер.А ты меня зятем моим не забавляй, Стефангаген. Зови-ка сюда Петера Алексеева!

Стефангаген.Он еще не пришел, господин советник.

Шумахер.Ну, кто там еще из студентов?

Стефангаген.Ермола Шелех!

Входит Ермола Шелех.

(Стефангаген быстро спрашивает его, заглядывая в бумаги.) Ермола Шелех? Какой провинции? Что у тебя тут написано: с реки Двины? Из свободных крестьян? Церковь исправно посещаешь? Исповедовался? Причащался?

Шелех не успевает и рта раскрыть, как следует другой вопрос.

Почему пошел в Академию и какие в ней успехи имеешь?

Шелех.Пошел потому, что имел пример Ломоносова; успехи имею изрядные.

Шумахер.Совсем не изрядные. Предпочитаешь практику теории.

Шелех.Понеже, господин советник, вижу теорию у преподавателей своих слабой, — к Ломоносову в ученики прошусь потому, что он теорию с практикой хорошо соединяет.

Шумахер.А еще какая причина, что к Ломоносову и росишься?

Шелех.А еще причина та, господин советник, что слышал я, будто Ломоносов сильно захворал и в хворости своей оказал так: «Если и приблизится день, в который я не буду уже господином моей жизни, то в день тот без досады скажу, что я зерна знаний своих для других посеял».

Шумахер.Да ты дерзкий, братец! Отец ради тебя на последние деньги из крестьян в купцы переписался, чтоб быть тебе в Академии, а ты?

Шелех.Ради благодарности к отцам нашим и прощусь, господин советник, к Ломоносову!

Шумахер.Кто там еще?

Стефангаген.Анкудин Баташ.

Шумахер.А, татарин! Зови. (Шелеху.) А ты иди, братец.

Шелех уходит. Входит Баташ. Встретившись с Шелехом, он подталкивает его и что-то шепчет на ухо. Шелех улыбается.

Чему смеешься, татарин?

Баташ.Рассказ смешной читал, ха-ха! Один славный питух никогда воды не пил. А перед смертью попросил большой стакан ее, говоря, что теперь должно проститься со своими врагами. Ха-ха!

Стефангаген.Почему в ученики Ломоносова просишься?

Баташ.Книжки трудные заставляют читать, ничего понять нельзя. Домой пойти нельзя. «Твои родные, говорят, идолопоклонники, и оттого черт имеет большой случай обольщать и вводить во всякие беззакония!» Мой родной — хороший человек, ему беззакония не надо! Я у хороший человек учиться хочу. Мне здесь говорят — «ходи в православной вера!» Зачем мне православной вера, мне и своя много!

Шумахер.Петера Алексеева знаешь?

Баташ.Петер Алексеев? Не слышал.

Шумахер.Бывал он у калужских бунтовщиков?