Семен Луцкий - Сочинения

По улице торжественно и жалко
Текла густая человечья речь,
Спешил фонарщик с огоньком на палке,
Чтоб хоть какой-нибудь огонь зажечь.

Бродили люди суетно, тревожно
И ангелов толкали впопыхах…
И крикнуть мне хотелось: «Осторожно!..»
И слово умирало на устах…

Я чувствовал, как, мир переполняя,
Дыханьем вечности был близок Бог…
Он звал меня, мой дух опустошая,
А я молчал и отвечать не мог.

Моя душа, вкусив земного знанья
Горчайший плод, томилась в пустоте
Надеждой на иное процветанье
Воспоминанием о небытье.

О, лира…Сброшенная роком
В полузвериные леса,
В уединении высоком
Как рвешься ты на небеса!..

И в темные, лихие зимы
Все о растраченной весне
Ты видишь сон неутолимый,
Ты плачешь, ты поешь во сне…

И человек, тяжелодумом
Не огрубевший в ремесле,
Встревожен этим струнным шумом, —
Таким несвойственным земле.

С ума схожу и в ум вхожу,
Как в опустевший дом,
Но ничего не нахожу
Под серым потолком…

Лишь в паутине надо мной
Жужжанье бедных мух…
— Анатомический покой
Для потерявших слух.

Да люстра грузная висит,
Как полумертвый спрут…
Еще как будто бы грозит
И щупальцы живут…

Ты напрасно размышляешь много,
Гулкая, пустая голова,
Ведь слова идут всегда от Бога —
Неправдоподобные слова…

Ведь они текут рекой незримой,
Не впадая в океан земли,
Мимо жизни и соблазна мимо
Пронося слепые корабли.

Тяжесть мира, камень преткновенья
Омывает легкая вода…
Сохрани же только слух и зренье
И не думай больше никогда…

Как лужа мутная, текущая в канаве —
Свидетельство о туче проливной,
Как серый пласт холодноватой лавы —
Напоминание, что пламя под ногой…

Так, Муза, ты упорным бормотаньем
Рассказываешь о большой борьбе,
Так, Господи, скупым существованьем
Свидетельствую горько о Тебе…

Мир предо мной, но я пред миром
С опустошенной головой
В двадцатом веке — русским Лиром
Стою упрямый и больной.

Корделия, дитя мое, не ты ли
В снегу лежишь, как лилия бела?
Корделия, не для тебя ли были
Мои несовершенные дела?

Корделия, любовь моя, навеки…
Разлуки этой мне не побороть…
Огромный гроб несут пустые руки —
В нем жизнь моя, душа моя и плоть.

Вот и небо просыпалось золотом,
Просыпаются села в цвету,
Не пора ль и тебе, моя молодость,
Острокрылою петь на лету?

Вот и глубь голубиного говора
Говорит о любви, о твоей…
— Предаваться не здорово норову —
У ворот проворчал воробей.

Но предчувствием темным томимая,
Ты стояла, грустя у окна —
И, неверная и нелюбимая,
Мимо нас проплывала весна.

О, если правда, что без цели
Мои мучительные речи,
Что с Музой — миру надоели
Неутешительные встречи…

Что здесь, испепеляя травы,
В пар обращая Леты воды,
Текут чудовищные сплавы
В сталелитейные заводы

И огнедышащие печи,
Где пламя ада веселится,
Жгут обескрыленные плечи,
Жгут обездумленные лица —

Ну, что ж, развеются сомненья,
Я двери наглухо закрою
И семиструнную настрою
Для одиночного служенья.

Какой ненужный старый хлам
В мешке дырявом за плечами!
Зачем влачу — не знаю сам —
Грамм золота, а сор пудами.

Отец и дед, и прадед мой
С таким же точно грузом скудным
Бродили в стужу, дождь и зной
По тем же весям многолюдным.

И щек сухую желтизну,
И грубый голос: «вещи, вещи!»,
И худосочья кривизну,
И руки грубые, как клещи,

Я перенял от них. И вот
Всю жизнь прошел, минуя детство —
Веревкой стянут мой живот
И за спиной мое наследство.

Эй, подавайте всякий сор —
Все вынесут тугие плечи…
И с дворней со двора на двор
Веду торгашеские речи.

А ночью, выйдя за порог
Моей лачуги захудалой,
Я вижу — в небе бродит Бог —
С мешком, печальный и усталый.

Услышишь ты волнующе-глухие
Трех сыновей последние слова?
— Теперь ты плачешь, горькая Россия!
Сплетается народная молва…

Твой первый сын… Ты помнишь, как тревожно
Он звал тебя в разливе нежных строк…
Ты изменила образ непреложный,
В сырую ночь ушла… И умер Блок.

И сын второй, рожденный для отваги
Тот воин, собиратель жемчугов…
В каком теперь покоится овраге
У ног твоих сраженный Гумилев?

Россия, невозможная Россия,
Что думаешь, куда идешь? Зачем?
— Опять взыграла темная стихия,
Твой третий сын невозвратимо нем…

Пьянея молодостью удалою,
Он распевал, как птица на лету,
С твоей дружил унылою землею,
Твою хранил огромную мечту…

Но ты, Россия — сказочное слово!
Но ты, Россия — «собственная стать»…
Сын изнемог, а для тебя не ново
Еловый гроб к погосту провожать…

Так растеряешь ты, не замечая,
Так лучших потеряешь ты детей,
Печальная, любимая, больная,
Неласковая между матерей.

И, может быть, в безвестной деревушке
Уже теперь какой-то мальчуган,
Другой Сергей — быть может, новый Пушкин —
Отмечен русской кличкой — хулиган.

И гонит на твои поля нагие
Стада коров и смотрит на ворон…
Россия, непонятная Россия,
Ужель — и он?

Когда-нибудь в неизмеримый час
Неутолимого существованья,
Мой нежный друг, я знаю — без прикрас
Предстанет мне холодный призрак знанья.

Предстанет он, и я увижу вдруг
Другими, настоящими глазами
Весь этот мир простой и строгий круг,
Где ты и я, с землей и с небесами…