Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Мэнсон говорил с Боллом и счел его “весьма достойным джентльменом”, о чем и заявил судье Кини 24 декабря. “Мистер Болл, вероятно, разбирается во всем, что касается сферы закона, но он не понимает нынешний разрыв поколений; он не понимает общества, исповедующего свободную любовь; он не понимает людей, стремящихся выбраться из-под всего этого…”

В свою очередь, Болл счел Мэнсона “способным, интеллигентным молодым человеком, рассудительным и спокойным… ” Хотя Болл и пытался (безуспешно) убедить Мэнсона в том, что в его собственных интересах было бы воспользоваться услугами опытного юриста, Мэнсон, вне всякого сомнения, произвел на него положительное впечатление. “Мы обсудили различные вопросы права, и, на мой взгляд, он обладает восприимчивым умом… Чрезвычайно восприимчивым. Кстати говоря, ум у него ясен и тонок, с чем я и поздравил его в конце нашей беседы. Мне кажется, я уже говорил вам, что у него высокий коэффициент умственного развития. Иначе он не мог бы общаться со мной на подобном уровне”. Мэнсон “не настроен враждебно по отношению к обществу, — сказал Болл. — И он считает, что если на суде ему будет предоставлена возможность защищаться самостоятельно, если присяжные и Суд смогут видеть его и выслушать его, то все эти люди обязательно поймут, что Чарльз Мэнсон — не из тех, кто совершает кошмарные преступления”.

Когда Болл закончил, судья Кини более часа опрашивал Мэнсона о его познаниях в вопросах судебной процедуры и о возможной ответственности по пунктам предъявленного ему обвинения, все это время разве что не умоляя его пересмотреть свою позицию и отозвать собственную просьбу о самостоятельной защите.

Мэнсон: “Всю мою жизнь, сколько я себя помню, я пользовался вашими советами. Ваши лица сменялись одно другим, но это все тот же зал суда, все та же структура… Всю свою жизнь я провел в маленьких закрытых помещениях, Ваша честь. И я научился мириться с этим… У меня нет иной альтернативы, кроме как сражаться с вами всеми доступными мне средствами, потому что вы сами, и окружной прокурор, и все юристы, с которыми я когда-либо сталкивался, вы все защищаете одни и те же ворота, играете в единой команде. Полиция занимает вашу сторону, и газеты тоже занимают ее, и вся эта машина борется со мною лично… Нет. Я не изменил своего решения”.

Судья: “Мистер Мэнсон, я заклинаю вас не предпринимать этого шага; я заклинаю вас либо назвать своего адвоката, либо, если вы не можете этого сделать, разрешить Суду назначить его”.

Тем не менее Мэнсон хорошо все обдумал, и в итоге судья Кини заключил: “В глазах Суда вы совершаете прискорбную и даже трагическую ошибку, заняв эту позицию, но мне не удалось убедить вас в этом… Мистер Мэнсон, отныне вы — собственный адвокат”.

Канун Рождества. Я работал до 2 часов ночи, после чего отправился домой, взяв выходной на следующие сутки.

26–31 декабря 1969 года

Звонок из ДПЛА. Повар из “Брентвуд кантри клаб” говорит, что тем человеком, перед домом которого около часа ночи 9 августа остановились умыться убийцы Тейт, был Рудольф Вебер, старший стюард клуба.

Захватив с собой полицейского фотографа, который должен был сделать снимки участка перед домом, мы с Калкинсом отправились повидать Вебера в его доме по адресу: Портола-драйв, 9870 — это улица, отходящая от Бенедикт Каньон-драйв менее чем в двух милях от усадьбы Тейт. И, уже слушая рассказ Вебера, я не переставал поражаться, какой он идеальный свидетель. У него была прекрасная память, он рассказывал лишь то, о чем помнил, и не старался восполнить пробелы в рассказе выдумками. Он не сумел уверенно опознать людей, запечатленных на снимках, которых я вручил ему целую кипу, зато его основное описание полностью совпало: все четверо были молоды (Уотсон, Аткинс, Кренвинкль и Касабьян едва перешагнули через двадцатилетний рубеж), мужчина был высок (рост Уотсона — шесть футов один дюйм), а одна из девушек — наоборот (рост Касабьян — пять футов один дюйм). Описание автомобиля — которое так и не появлялось в прессе — совпало с точностью до выцветшего пятна вокруг планок с номерами. Отчего же он в таких деталях описывает машину, но мало что может сказать о внешности приехавших на ней? Очень просто: когда он последовал за четверыми неизвестными к автомобилю, то посветил фонариком на номера; когда же он встретил этих людей на улице, у поливального шланга, все они находились в тени.

У Вебера был заготовлен для нас сюрприз, и немалый. Вслед за происшествием, подумав, что эти четверо могли ограбить кого-то поблизости, Рудольф записал номер автомобиля на бумажку. Ну, ее он давно уже выкинул (у меня екнуло сердце), но номер все еще помнит. GYY 435.

Как ему удалось это запомнить? — спросил я. Такая уж у него работа, отвечал мне Вебер. Стюарду в клубе постоянно приходится запоминать всякие цифры.

Предвидя, что этот вопрос может быть задан Веберу в суде кем-то из защитников, я спросил у него, читал ли он откровения Аткинс. Нет, не читал, был ответ.

Вернувшись в свой кабинет, я достал бланк, заполненный при конфискации машины Джона Шварца: “1959, 4-х дв. “форд”. Лиц. # GYY 435”.

Когда я говорил со Шварцем, бывший работник с ранчо Спана уверял меня, что Мэнсон и девушки частенько одалживали у него машину; фактически, он специально ради них снял с нее заднее сиденье — чтобы было куда девать коробки с продуктами после "мусорных рейсов". За исключением одной конкретной ночи они всегда спрашивали у него разрешения, прежде чем взять машину.

Что это была за ночь? Ну, он не совсем уверен в точной дате, но где-то за неделю-две перед рейдом. Что произошло в эту ночь? Ну, он уже улегся спать в своем трейлере, когда услыхал, как заводят его тачку. Вскочил, выглянул в окно — как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющиеся огни. Который тогда был час? Ну, обычно он отправлялся в постель часов в десять или около того, значит, где-то так. Когда же он проснулся на следующее утро, сказал Шварц, машина уже стояла на месте. Он спросил, чего это Чарли взял машину без разрешения, а тот ответил, что просто не хотел его будить.

Были ли еще случаи на той же неделе, когда Мэнсон тоже одалживал машину? — поинтересовался я. А как же, как-то ночью Чарли, девицы и еще несколько парней (Шварц не мог вспомнить, что это были за “парни” с “девицами”) говорили, что собираются в город поиграть музыку.

Числа, когда состоялся этот концерт, Шварц не припомнил — разве что добавил, что это было примерно тогда же, когда они брали “форд” без спросу. До или после? Не помнит. Это могли быть две ночи подряд? Этого тоже не помнит.

Я спросил Шварца, не принадлежал ли он сам к “Семье”? “ Никогда!” — последовал твердый ответ. Однажды, уже после рейда, после того как исчез Коротышка, они с Мэнсоном крепко повздорили, сказал Шварц. Чарли заявил ему: “Я могу убить тебя, когда захочу. Хоть сейчас. Могу зайти в твою спальню в любое время дня и ночи”. Услышав такое, Шварц бросил работу у Спана, где трудился без перерыва с 1963 года, и устроился на другое ранчо.