Михаил Филин - Ольга Калашникова: «Крепостная любовь» Пушкина

Гаврила Михайлов обрёл тихое и сытое пристанище. Он превратился в «безотлучного» камердинера Сергея Львовича Пушкина и стал величаться «le beau Gabriel» [262]. По утверждению пристрастного мемуариста, обворожительный Габриэль своего не упустил: «набил себе мошну и по кончине барина (в 1848 году. — М. Ф.) устроился как нельзя лучше: снял башмачный магазин» [263] .

Батюшке Гаврилы, Михайле Иванову, Наталья Николаевна Пушкина собиралась в 1840 году дать вольную — «за долголетнюю усердную службу покойному мужу и ей», однако ходатайство вдовы поэта не было удовлетворено [264] . И Михайле выпало ещё вдоволь постранствовать и покорпеть. Так, в декабре того же года Калашникова отправили в Псковскую губернию, в Свято-Успенский Святогорский монастырь, куда Михайла отвёз каменные плиты и мраморные доски для сооружаемого надгробного памятника А. С. Пушкину. Сохранились денежные счета и расписка «служителя г-на Пушкина»; они свидетельствуют о том, что старик ездил в Святые Горы один, сам расплачивался с извозчиками и на месте руководил работами «по постановлению того памятника» [265] .

Потом Михайла, числясь на оброке по «покормёжному письму», управлял имением Берёзки Подольского уезда Московской губернии, которое принадлежало Сонцовым, пушкинским родственникам [266] . В 1841–1842 годах, когда опека, высочайше учреждённая над детьми и имуществом камер-юнкера А. С. Пушкина, выкупала у совладельцев псковское имение, Сергей Львович оставил Михайлу Калашникова (а также «холостого» Гаврилу-Габриэля и двух других крепостных) «за собою». Их причислили «к собственному населённому недвижимому имению Нижегородской губернии Лукояновского уезда в село Болдино» [267] . Впоследствии Михайла Иванов получал из Болдина от И. М. Пеньковского по 200 рублей ежегодно [268] .

В 1843 году старика отпустили из Подольского уезда в Москву, «для приискания себе места в услужение» [269] . Чем завершились эти поиски, неясно. А умер ветхий Михайла Калашников, как сообщил писатель и библиограф П. А. Ефремов, в Петербурге, в бедности, «у своих недостаточных детей», осенью 1858 года [270] . Тогда ему, пережившему обоих Пушкиных и познакомившемуся с «первым пушкинистом» П. В. Анненковым, было 83 или 84 года.

Об Ольге же и её мытарствах после Болдина мы не знаем решительно ничего. Популярное у современных литераторов сказание о поездке нашей героини на могилу Александра Пушкина, к сожалению, никак не подтверждается имеющимися документами. Возможно, она входила в конце 1850-х годов в кружок упомянутых «недостаточных детей» Михайлы Калашникова [271], а может, уже покинула это семейное сообщество навсегда, упокоилась на смиренном кладбище. Когда и где завершила свои дни всё потерявшая и никого после себя не оставившая титулярная советница Ольга Михайлова Ключарёва, которая в далёкой молодости звалась «белянкой черноокой», так и не установлено.

Наверное, не найти теперь ни кладбища, ни могилы пушкинской Эды, прожившей переменчивую жизнь вне Большого времени.

Абрамович — Абрамович С. Л. Пушкин в 1833 году: Хроника. М., 1994.

Аринштейн — Аринштейн Л. М. Пушкин: Непричёсанная биография. М., 1998.

Вересаев — Вересаев В. В. Загадочный Пушкин. М., 1996.

ВЛ — Вопросы литературы.

ГАНО — Государственный архив Нижегородской области.

ГАПО — Государственный архив Псковской области.

Документы-1 — Александр Сергеевич Пушкин: Документы к биографии. 1799–1829. СПб., 2007.

Документы-2 — Александр Сергеевич Пушкин: Документы к биографии. 1830–1837. СПб., 2010.

Куприянова — Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький, 1988.

Летописи ГЛМ. Пушкин — Летописи Государственного Литературного музея. Книга первая: Пушкин. М., 1936.

Летописи ГЛМ. Опека — Летописи Государственного Литературного музея. Книга пятая: Архив Опеки Пушкина. М., 1939.

ПВС-1, ПВС-2 — А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1974.

ПД — Пушкинский Дом (Институт русской литературы).

РА — Русский архив.

Стлб. — столбец.

Тархова-2, Тархова-3, Тархова-4 — Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4 т. / Сост. М. А. Цявловский, Н. А. Тархова. Т. 2–4. М., 1999.

Фамильные бумаги-1 — Фамильные бумаги Пушкиных-Ганнибалов. Т. 1: Письма Сергея Львовича и Надежды Осиповны Пушкиных к их дочери Ольге Сергеевне Павлищевой. 1828–1835. СПб., 1993.

Фамильные бумаги-2 — Фамильные бумаги Пушкиных-Ганнибалов. Т. 2: Письма Ольги Сергеевны Павлищевой к мужу и к отцу. 1831–1837. СПб., 1994.

Ходасевич — Ходасевич В. Поэтическое хозяйство Пушкина. Л., 1924.

Цявловский — Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина: 1799–1826/Сост. М. А. Цявловский. Л., 1991.

Щёголев — Щёголев П. Е. Пушкин и мужики: По неизданным материалам. М., 1928.

<���…> После отъезда прочих членов семьи из Михайловского Пушкин остался там наедине с няней. Так обстояло дело к концу ноября 1824 года. Вскоре мы застаём, однако, несколько иную картину, о которой можно судить по намёку в «Записках» И. И. Пущина. Почему-то на этот намёк не захотели обратить внимания. Между тем, в связи с другими обстоятельствами, он даёт возможность сделать немаловажные выводы.

Пущин пробыл в Михайловском один день: 11 января 1825 года. Описывая тот день, он между прочим рассказывает: «Мы обнялись и пошли ходить… Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако, Пушкину моих заключений. Я невольно смотрел на него с каким-то новым чувством, порождённым исключительным его положением [274]: оно высоко ставило его в моих глазах, и я боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным замечанием. Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль, улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было; я, в свою очередь, моргнул ему, и всё было понятно без всяких слов. Среди молодой своей команды няня преважно разгуливала с чулком в руках. Мы полюбовались работами, побалагурили и возвратились восвояси».

В этом отрывке нельзя не видеть прямого, недвусмысленного указания на роман Пушкина с одной из крепостных девушек, обитательниц Михайловского. Сцена описана очень тонкими, но отчётливыми чертами. «Значительная улыбка» Пушкина в ответ на «шаловливую мысль» подмигивающего Пущина является несомненным подтверждением пущинской догадки.