Анатолий Кожевников - Стартует мужество

— Кто бы это мог быть? — задаем друг другу вопрос. — Почему не снижается?

Парашют раскрылся полностью, и непосредственной опасности для товарища не было, но все же нас охватило беспокойство. Наконец парашютист начал снижаться, по нашим расчетам, над Енисеем.

Посадка на воду — это здорово! Мне почему-то захотелось быть сейчас на месте того парашютиста, я ему завидовал.

Через час привезли «счастливчика». Им оказалась маленькая светловолосая девушка. Что же с ней случилось?

А вот что: попав в сильный восходящий поток над нагретой землей, парашютистка парила в воздухе. Но стоило ей оказаться над прохладной водной поверхностью, как она начала снижаться. Приводнение произошло на середине реки. В таких случаях рекомендуется отстегнуться от подвесной системы, но девушка не сделала этого. К счастью, ее не накрыло куполом: помог ветер. Парашют наполнился воздухом и, подобно парусу, вытащил девушку на остров.

В первых числах июля кроме плановых учебных полетов и прыжков парашютной группы начались тренировки планеристов и групповые полеты инструкторов. Летали с утра до вечера в две смены. Аэроклуб готовился ко Дню Воздушного Флота.

Мы, участники торжества, успели до праздника совершить по десять прыжков, получить удостоверения и значки «спортсмен-парашютист». Праздничная программа состояла из многих интересных номеров, исполнителями были инструкторы и учлеты.

В День Воздушного Флота на аэродром с раннего утра начали сходиться жители соседних деревень и поселков, рабочие верфи и заводов. К девяти часам у нас собралось множество народа.

Парад открывала группа самолетов, связанных между собой тонким шпагатом. Ведущий летел с огромным красным флагом. Затем были выброшены парашютисты, показан групповой пилотаж и полеты на планерах.

Красиво выполнил одиночный затяжной прыжок инструктор Серегин. Он оставил самолет на высоте полторы тысячи метров, сделал небольшую затяжку и раскрыл парашют. Но вдруг купол отделился, а парашютист темной точкой продолжал полет к земле. Тысячи зрителей затаив дыхание впились в него глазами. Вот уже стал различаться синий цвет его комбинезона. На аэродроме наступила тишина. Даже мы, заранее знавшие об особенностях прыжка, притихли. До земли оставалось буквально несколько секунд свободного полета. Казалось, уже ничто не может спасти падающего человека. И в это мгновение на солнце блеснул белый шелк парашюта. Серегин приземлился неподалеку от толпы зрителей. К нему подошел пожилой рабочий и, по-отцовски обнимая его, сказал:

— Дай-ка я расцелую тебя, герой!

Тысячи людей аплодировали, кричали «Ура!», восторгаясь беспримерной храбростью этого обыкновенного паренька. Прыжок Серегина был заключительным номером большого праздника.

В оставшиеся августовские дни нам предстояло закончить программу аэроклуба и сдать экзамены. Погода благоприятствовала полетам, и мы уложились в срок. В конце августа приехала приемная комиссия: военные летчики и инженеры. Нас экзаменовали по всем ведущим дисциплинам. Особенно дотошно спрашивал инженер. Он требовал глубокого знания не только самолета и двигателя, но и аэродинамики.

Вслед за «наземными» экзаменами наступили летные. Перед их началом инструктор спокойно, но твердо потребовал:

— Не занимайтесь изобретательством, летайте так, как летали со мной. Будете оригинальничать — отлично не получится.

У выпускников нашей группы экзамены принимал молодой веселый лейтенант. После каждой хорошо выполненной фигуры он одобрительно кивал головой и тем самым, как шутили ребята, устранял «трясучий режим» в коленях учлетов.

Тюриков научил нас уверенно летать на учебном самолете. Все его питомцы успешно сдали технику пилотирования.

Закончился последний летный день в аэроклубе. С грустью расставались мы с аэродромом, с инструктором, к которому успели крепко привязаться, с нашим маленьким самолетом.

Пролетело короткое сибирское лето. На строительной площадке комбината выросли новые промышленные здания. К празднику Октября распиловочный цех выдал первую продукцию. По эстакаде непрерывно, день и ночь, ползли к пилорамам мокрые бревна, а из цеха бежал поток чистых и пахучих брусков и досок. Мощно дымила высокая кирпичная труба новой теплоэлектростанции. Как-то не верилось, что год назад здесь была необжитая степь, летом хозяйничали суслики, а зимой свободно гуляла метель.

Однажды совсем неожиданно меня вызвали к военкому. Я шел по знакомой дороге, гадая, зачем я ему понадобился.

Военкомат находился в небольшом двухэтажном доме, где несколько лет назад была наша фабрично-заводская семилетка. Когда-то она дала мне путевку в техникум. Куда теперь мне придется уехать?

В военкомате уже толпились аэроклубовские ребята. Из нашей летной группы был один Утенков.

— Здравствуй, старшина, — обратился он по старой привычке, расплываясь в широкой улыбке.

Мы по-дружески обнялись. Утенков рассказал, что Аксенов и Ямских уехали в авиашколу, о других ребятах он ничего не знал.

— А нас зачем вызвали?

— Разве не знаешь? В летную школу будут отправлять, — не скрывая радости, ответил товарищ.

— Вот здорово! — вырвалось у меня.

Утенков был прав. Через несколько минут нам официально объявили, зачем мы вызваны, и направили на врачебно-летную комиссию.

— Эх, только бы комиссию пройти, — волновался Утенков.

— Тебе-то бояться нечего, — ответил я, глядя на его богатырскую фигуру. — Если уж тебя забракуют, кого же тогда брать.

Целый день ходили по врачебным кабинетам. Вечером был объявлен список годных к службе в Военно-воздушных силах. В нем оказались и мы с Утенковым. Мой друг и я буквально прыгали от радости, хотя и не знали еще, куда, в какую школу нас направят.

И вот мы в последний раз сидим в аэроклубовском классе аэродинамики. Перед нами начлет. Когда-то он каждому из нас давал разрешение на самостоятельный вылет, теперь провожает в новую дорогу.

— Смотрю на вас, — говорит он, — и мысленно вижу каждого в кожаном летном реглане. Но прежде чем наденете его, придется преодолеть немало трудностей, многому надо научиться. Хороший боевой летчик должен летать также свободно, как ходит по земле. Только тогда он может рассчитывать на победу в воздушном бою.

Аэроклуб навсегда остался позади. Получив добрые напутствия и проездные документы, мы строем отправились по ночным улицам Красноярска прямо на вокзал.

— Интересно получается: утром вызвали в военкомат, а вечером уже проездные в кармане, — говорит мне шагающий рядом Утенков, — уедем, и дома знать не будут.

— Надо как-то сообщить.

Нам повезло: до прибытия нашего поезда оставалось еще пять часов. Посоветовавшись, решили разойтись по домам.