Анатолий Кожевников - Стартует мужество

Мать не сразу поверила, что я уезжаю. А когда опомнилась, всплеснула руками и торопливо стала собирать меня в дорогу.

— Бывало, рекруты целую неделю гуляют, а теперь уйдешь и отца не повидаешь. Он вернется из тайги дня через три, не раньше, — рассуждала мать, — может, отпросишься у начальства, подождешь отца?

— У меня, мама, уже билет на руках.

— Поговорили бы с отцом, он ведь старый солдат, может, что и посоветует?

Сестренка радовалась за меня и не скрывала своего восторга.

— Как на праздник брата провожаешь, — укоризненно заметила ей мать.

— А чего мне не радоваться! Ты же сама видишь, какие ребята из армии приходят — молодец к молодцу.

— Далеко ли увезут вас? — спросила мать.

— Пока билет до Читы. А куда дальше поедем, не известно. Только об этом пока никому не рассказывайте.

— Понятно, дело военное, — ответила мать. — Если придется на границе служить, будь поаккуратнее, японцы-то не дают нам покоя.

Мать имела в виду недавнее нарушение границы у озера Хасан.

— У нас армия сильная: били, бьем и будем бить, — вмешалась сестра.

— Ты-то уж помолчи, тоже мне, вояка! — нахмурилась мать. А сестренка только усмехнулась и запела вполголоса:

— Все у вас, молодых, очень просто получается, — вздохнув, сказала мать, — не понимаете еще многого. А что, если японцы снова полезут?

— «Тогда мы песню споем боевую и грудью встанем за Родину свою», — не задумываясь, чужими словами ответил я матери.

— В том-то и дело, что грудью придется вставать. Ты ведь не знаешь, что такое война, понятия не имеешь, а я насмотрелась, как уходили и не приходили. На отца посмотри, весь в рубцах пришел и хромает, вот она, война-то.

Несколько часов пробежали незаметно. Перед расставанием посидели молча, как полагается по старому русскому обычаю, и я покинул родительский дом.

Скрипит под ногами снег, над головой звездное небо. Вот и стройка осталась за спиной, в темноте скрылась Базайха, а впереди засверкали огни красноярского вокзала.

Многие из наших ребят сидели уже там. Те, что жили поближе, пришли с родителями. Все были возбуждены, сидя на чемоданах, громко разговаривали. Кто-то рассказывал смешную историю, вызывая громкий хохот слушателей. А в последние минуты перед приходом поезда даже заядлые остряки и балагуры притихли.

Объявили о прибытии поезда. Пассажиры засуетились, пестрой толпой двинулись к выходу. Окутанные паром, который клубами валил из раскрытой двери вокзала, мы вышли на перрон. На покрытых инеем классных вагонах белели таблички «Москва — Хабаровск».

— Поехали, — усаживаясь в вагоне, весело говорил Утенков. — Вот так ехать бы да ехать без остановки до самого училища.

Поезд, стуча колесами и плавно покачиваясь, уходил все дальше на восток, врезаясь в красавицу тайгу. До свидания, Красноярск! Лежа на вагонной полке, перебираю в памяти события дня. Военкомат, комиссия, неожиданный отъезд… Я не успел повидаться с ребятами-строителями, не было времени даже зайти в комитет комсомола, не простился и с добрым стариком Богомоловым… Придет отец из тайги, а я уже в Чите.

С этими мыслями и уснул.

Весь следующий день мы не отрывались от окон. Перед глазами проплывали незнакомые пейзажи. Вот и Ангара, бурная дочь Байкала, она одна не подчиняется законам природы. В самом деле, если все реки мира разливаются весной, то Ангара — в середине зимы; все реки замерзают с поверхности, она — от дна; все реки впадают в моря, она, наоборот, вытекает из озера-моря… Над Ангарой, несмотря на трескучие морозы, висел туман, она стремительно несла свои воды меж заснеженных берегов. Миновали Иркутск. Поезд, кажется, повис над скалистыми берегами Байкала, временами ныряя в темные туннели. Перед нами раскинулось огромное ледяное поле, покрытое свежими трещинами.

— Байкал-батюшка! — задумчиво произнес пожилой пассажир. — Я на его берегах родился, отец прожил здесь всю жизнь, а моря до конца так и не знаем. Иногда в ясную погоду вдруг начнет оно будоражить, переломает лед я снова успокоится. Когда не было железной дороги, сколько тут ямщиков гибло. Захватит внезапно непогода в дороге — и крышка. Да что зимой, иногда и летом «баргузин» такую волну разведет, что диву даешься. Есть еще одна загадка: куда вода девается из Байкала? В него более шестидесяти рек впадает, а вытекает одна Ангара. Приходилось слышать, будто море с океаном под землей соединено, даже в газетах о том писали. А по-моему, вода вытекает только через Ангару, остальная остается и частично испаряется. Вот в дельте Селенги лет сорок назад были большие луга, сено на них косили, а сейчас там воды около трех метров. Значит, прибывает вода в Байкале.

Разговорившийся пассажир еще много рассказывал о Байкале, ни разу не назвав его озером. Морем величал.

В Читу мы прибыли утром. Морозно светилось прозрачное безоблачное небо. Мы собрались разношерстной гурьбой, раздумывая, у кого бы узнать наш дальнейший маршрут. Но гадать долго не пришлось.

— Кто старший? — спросил подошедший дежурный комендант.

Старший команды вышел вперед и показал воинское предписание.

— Все в порядке, — сказал дежурный, проверив документ, — идите в зал и ожидайте, за вами придут.

Часа через полтора явился заиндевевший старшина, с четырьмя треугольниками в голубых петлицах. Он проверил документы и приказал выходить строиться. Это была наша первая встреча с настоящим кадровым командиром.

— Ша-агом марш! — четко скомандовал он и повел по песчаным улицам Читы. Прошагав через весь город, вышли на тракт. Впереди раскинулись бесснежные забайкальские поля без единого строения. Дул холодный, пронизывающий «хивус».

— Кто в кепках, стать в середину колонны! — скомандовал старшина.

Мы не сразу поняли, почему старшине захотелось, чтобы те, кто в кепках, находились в середине. Потом, когда перестроились, сообразили, что там идти значительно теплее.

Шли долго; однообразной дороге, казалось, не будет конца. Но вот слева потянулось проволочное заграждение, за ним показались ангары и два длинных одноэтажных бревенчатых здания. Это и были казармы.

Помещение казалось нежилым. В нем было холодно и неуютно.

— Здесь будете жить. К вечеру привезут койки, а пока наводите порядок, — объявил старшина.

Поставив в угол чемоданы, принялись за уборку. Одни разжигали печи, другие носили дрова, а Утенков, раздобыв старую метлу, взялся подметать пол.

— Снегу принесите, — закричал кто-то, задыхаясь от пыли.

— За снегом надо в Красноярск съездить, здесь его нет, — пошутил Утенков.