Екатерина Цимбаева - Агата Кристи

Агата Кристи убила Розмари, Мэри Уэстмакотт вообще выбросила сестру из «Неоконченного портрета», оставив только брата и передав некоторые функции сестры кузине. Фрейдисты откопают тут кучу комплексов писательницы. Но Розмари — пустоголовая кокетка, лишь внешне схожая с Мэдж. Настоящую Мэдж Агата обожала в детстве, уважала позднее и всю жизнь сохраняла с нею самые близкие отношения — а этим могут похвастаться немногие сестры со столь большой разницей в возрасте!

Но старшие брат и сестра — редкие гости в родительском доме. Круглый год они пребывали в пансионе или Париже, Итоне или Оксфорде, встречаясь с малышкой на каникулах. Зато в наследство от них она получила игрушки и безраздельное владение огромной комнатой для игр. Куклы и кубики особенного интереса не представляли, мягких игрушек — поверить трудно! — еще не выдумали.

«Главное удовольствие в дни, когда нельзя было гулять в саду, конечно же доставлял мне самый обыкновенный крашеный кукольный домик со свободно подвешенной передней стеной, за которой открывались кухня, столовая и холл на первом этаже, а на втором — две спальни и ванная комната. По крайней мере с этого все начиналось. Потом, постепенно, предмет за предметом, приобреталась мебель. Тогда в магазинах был огромный выбор очень дешевой кукольной мебели.

Я до сих пор помню обворожительные вещи, которые можно было купить. Продукты например. Маленькие картонные тарелочки — жареная курица, яичница с ветчиной, свадебный торт, баранья ножка, яблоки и апельсины, рыба, бисквит, рождественский пудинг с черносливом. Плоские коробки с ножами, вилками и ложками. Наборы крошечных рюмок. И наконец, собственно мебель. В моей гостиной стоял гарнитур из обитых голубым атласом стульев, к которым я постепенно подобрала софу и довольно громоздкое золоченое кресло. Здесь же стояли туалетный столик с зеркалом, круглый полированный обеденный стол и уродливый столовый гарнитур, отделанный оранжевой парчой. Лампы и вазы, особенно вазы с цветами. Ну и, конечно, все, что требуется в домашнем хозяйстве: щетки, совки, метла, ведра, кастрюли.

Вскоре мой кукольный домик стал похож на мебельный магазин.

А можно — вдруг можно? — чтобы у меня был еще один кукольный домик?

Мама не считала, что маленькой девочке полагалось иметь два кукольных домика. Но почему бы, осенило маму, не попробовать, предложила она, использовать для этих целей буфет? Так в моем распоряжении оказался буфет — это был бешеный успех.

Еще одним упоительным развлечением был переезд. Грузовой машиной служила большая картонная коробка. Мебель грузили в машину и за веревочку тянули по комнате, совершая несколько кругов, пока грузовик не останавливался у „нового дома“. (Переезд совершался, по крайней мере, раз в неделю.)

Сейчас мне совершенно ясно, что я продолжаю играть в дома до сих пор. Я сменила бесчисленное множество домов, покупала дома, меняла их на другие, обставляла, отделывала, перестраивала. Дома! Благослови, Господь, дома!»

Семейство Миллер считалось американским, а следовательно, богатым. Богат, собственно, был покойный отец Фреда Миллера, настоящий «selfmade man». Его сын принимал как должное наличие земельных владений на Манхэттене и постоянный доход. Сколь был он велик? Фред Миллер об этом не задумывался, а его дочь так никогда и не разобралась, сколько денег и куда утекло между пальцев отца.

В доме было необходимое количество прислуги.

«Слуги работали с утра до вечера не покладая рук. Джейн каждый день приготавливала к обеду пять различных блюд на семь или восемь персон. А если ждали гостей, то на двенадцать или больше, причем каждое блюдо дублировалось: два супа, два рыбных блюда и т. д. Горничная чистила около сорока серебряных рамочек для фотографий и туалетное серебро.

Она должна была наполнять сидячие ванны и потом выливать из них воду (маме казалось ужасным пользоваться общей ванной комнатой), четыре раза в день приносить в спальни горячую воду, зимой зажигать в спальнях камины и каждый день менять постельное белье. Другая горничная занималась чисткой изрядного количества столового серебра и мытьем посуды — хрусталя с особой тщательностью. Она также накрывала на стол.

Несмотря на такую тяжелую работу, мне кажется, слуги были счастливы, главным образом потому, что их ценили как настоящих специалистов, выполняющих работу, требующую высокой квалификации. Они ощущали высокий престиж своего труда и надменно взирали сверху вниз на всяких там продавщиц и прочую мелюзгу».

Возможно, все это верно, но добавим вскользь, что слуги, живя на полном содержании, получали ничтожное жалованье, которого ни при каких обстоятельствах не могло хватить на семью. Поэтому служанки и кухарка — всегда либо молодые девицы, ищущие женихов, либо состарившиеся в услужении старые девы (как Джейн). Встречались в услужении и бездетные пары (типа кухарка — дворецкий), но всегда пожилые, и остается гадать, посчастливилось ли им избежать потомства или их приняли в дом только тогда, когда шанс родить ребенка окончательно исчез. В любом случае ребенок и службы были несовместимы. Трагична история кухарки Агатиной бабушки, тайно родившей незаконную Дочь и сразу от нее отказавшейся не только из соображений морали, но и потому, что своим трудом не смогла бы ее прокормить. Но если слуги и не были впрямь счастливы, они зато были интересны:

«Если бы я вдруг оказалась теперешним ребенком, то, может быть, сильнее всего тосковала бы по слугам. В каждодневную жизнь ребенка они вносили, конечно, самые яркие и сочные краски.

Со слугами меня связывали гораздо более близкие отношения, чем с мамиными друзьями. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу Джейн, царственно двигающуюся по кухне, с необъятной грудью, невероятного объема бедрами, перепоясанную тугим накрахмаленным кушаком. Это была олимпийка. И только когда ей предстояло приготовить большой званый обед, Джейн чуть-чуть краснела. В такие дни меня изгоняли из кухни беспощадно.

— Сегодня, мисс Агата, у меня нет времени. Хлопот полон рот. Вот вам горсть изюму. Отправляйтесь в сад и больше не беспокойте меня!

Я немедленно ретировалась, как всегда под большим впечатлением от непререкаемости ее высказывания».

Это вечное стремление викторианских детей на кухню объяснялось отчасти тем, что там было самое теплое помещение в доме, лишенном настоящего отопления, и тем, что там остро ощущалась чуждая миру леди прелесть созидательного труда, — и тем, что там непременно перепадало что-нибудь вкусненькое в ротик, вечно голодный от «положенного питания».

Миллеры не считались ни родовитым, ни даже зажиточным семейством, большинство их друзей были не знатнее, но богаче. Оглядываясь назад, Агата признавала, что «мы жили вполне комфортабельно, но не более того». Они не держали ни дворецкого, ни лакея, ни личной горничной матери, не имели выезда с кучером (впрочем, выезд редко имели даже настоящие богачи, ограничиваясь экипажем с наемными лошадьми, так как содержать конюшню было просто неудобно). У них были кухарка и две-три служанки, а по тем временам меньше нельзя было себе представить — и это верно, ведь пылесосов и полуфабрикатов, столь облегчающих жизнь, еще не изобрели! Но не всему можно верить в воспоминаниях о будто бы небогатой жизни. «Если в дождливый день мы собирались пойти к друзьям на чашку чая, то полторы мили шагали под дождем в плащах и галошах. Мы никогда не вызывали кеба, разве что речь шла о настоящем бале и под угрозой оказывался бальный наряд». Однако Фред Миллер ежедневно ездил в клуб в кебе. Неужели дамы его семьи не могли себе этого позволить?!