Марианна Колосова - Вспомнить, нельзя забыть

Загробный мир? Кто приходил оттуда?
Кто рассказал хоть раз о нем живым?
И я о нем напоминать не буду
Веселым, смелым, молодым.

Рожденье человека — это чудо!
А жизнь — немножко горький дым…

У жизни есть неведомые дали.
В глазах моих — желанье и вопрос:
Где встретить тех, что отлиты из стали,
И предназначены для гроз?

Какими маленькими люди нынче стали…
И нет в садах ни соловьев, ни роз…

Но эту жизнь за привкус горьковатый
И за короткую тревожную весну
И за осенний терпкий час расплаты —
Я все-таки не прокляну!

Душа сама без меры виновата,
Пока у тела бренного в плену…

Двадцать Первый Век, не о тебе ли
Сегодня вечером деревья прошумели?
………………………………………………………………………..
Над внуками потом, а не над нами
Взовьется к небу радужное знамя!

И будут дни, на наши не похожи,
Спокойнее, медлительнее, строже.

А кто-нибудь, уж поздно или рано,
Найдет дорогу в солнечные страны.

И песенный дворец я не построю
Грядущему великому герою.

А самое чудесное на свете
В те годы будут маленькие дети!

Что может быть прекраснее ребенка,
Смеющегося радостно и звонко?

Над тружениками, над королями —
Взовьется к небу радостное знамя!

И кто-нибудь, на сотню лет далекий,
Найдет в архиве пыльном эти строки…

Так слушай же, надменный мой потомок!
Не в солнечном краю, в стране потемок

Жила твоя прабабушка. В хибарке
Мигал всю ночь огонь свечи неяркий.

Сгоревшая от мук в Двадцатом Веке,
Она мечтала о любимом человеке…

И ежилась от пушечного грома
Под ненадежной, ветхой крышей дома.

В стране, где поезда летели под откосы,
Сочла за удаль срезать свои косы.

И сделала всю жизнь свою ошибкой
За чью-то мимолетную улыбку…

А осенью протягивала руки
И о ненужной плакала разлуке…

Боюсь, потомок мой самодовольный,
Ты не поймешь, что значит слово «больно»

Ах, если б ты не понял, (хорошо бы!)
Что значит: «побледнеть от черной злобы!»
…………………………………………………………………………………
Двадцать Первый Век, не о тебе ли
Мечты мои под утро прозвенели?

Плачу над грушей дюшес,
Сгорбилась в горе великом:
Где ты, родимый мой лес,
Папоротник, земляника!

Право, смешной разговор:
Я разлюбила бананы.
Бор мой, сосновый мой бор,
Запах медовый и пряный!

Может быть, в этом году
(Дай помечтаю немножко!)
Утром на зорьке пойду,
В рощу с плетеным лукошком.

Как это мог ты забыть?
Тише… в лесу — это в храме!
Буду сбирать я грибы,
И воевать с комарами.

Лес мой, родимый мой лес!
В горести сгорбила спину…
Видно, попутал нас бес,
И уволок на чужбину.

Грусть мою, русскую грусть,
Выпущу птичкой из рук я.
До-пьяна нынче напьюсь
Новой печалью — разлукой.

Склоны отвесные гор…
Нет, уж не песней, а криком:
— Бор мой, сосновый мой бор,
Папоротник, земляника!..

Легенды узорчатый белый рукав
Мелькнул между сосен угрюмых…
Я в шепоте низко склонившихся трав
Услышал народные думы.

И плачу, и стонут, и песни поют
И степи, и реки, и горы
О том, как вершили неправедный суд
Над Русью убийцы и воры.

Народную память никто не убьет,
Как солнца не скроют туманы.
Чудесная сказка в Сибири живет
О сердце Царевны Татьяны.

Сегодня в тайге запылали костры —
Червонные вестники смерти!
Погибли Царевны, четыре сестры…
Не верят? Не надо, не верьте.

Не шепот, а ветер! Не ветер, а гром!
Царевны навеки заснули…
Сейчас не забыли и вспомним потом
Четыре смертельные пули.

Легенда в огне золотого костра…
Я слушать ее не устану…
Одна не погибла Царевна-сестра,
Не тронула пуля Татьяну.

Умчали для жизни кого-то двоих
Гнедые отважные кони.
И ветер прислушался, ветер затих:
Не слышен ли топот погони?

Но то, кто Царевну-страдалицу спас
От страшной мучительной смерти,
Не вынес печали Татьяниных глаз…
Не верят? Ну, что же не верьте.

И он, умирая, кому-то открыл:
«Спокойно я Богу предстану.
Светла белизною архангельских крыл
Одежда Царевны-Татьяны.

Тяжел ее крест и тернист ее путь,
Но ей неизвестна усталость
С той ночи, как пуля ударила в грудь
И в сердце Царевны осталась.

Как жертва вечерняя, бродит она,
Тайга стережет ее свято.
За злобный твой грех, о, родная страна,
Она без вины виновата».

…………………………………………………………………………………
Легенда взмахнула своим рукавом…
Я слушать ее не устану.
Увидел я с пулею в сердце живом
Святую Царевну-Татьяну…

Струны ветровые над курганом
О князьях и воинах поют…
И навстречу мчатся ураганом
Золотые искорки минут.

Выросла из крови половецкой
Через сотни лет разрыв-трава,
О былом, о славе молодецкой
Шепчет потаенные слова.

Ветром опьяненные, качаясь,
Целовались травы и цветы,
Нежным и песнопеньем величая
Райских небожителях святых.

Утром на цветах и травах росы —
Радостные слезы облаков.
Дали — безответные вопросы,
Отраженье будущих веков.

Ветер, не тебя ли убаюкал
Под курганом в солнечной степи,
Злая человеческая скука,
Пленная волчица на цепи?

А вчера кукушка куковала
Для цветов степных и для меня:
«Ночи без любви бы не бывало,
А без солнца не было бы дня!»

И любить и верить надо молча…
Жизнь мою кургану расскажу,
Закопаю в землю сердце волчье,
Злобу мою рядом положу…

Поцелуя девичьего крепче
И вина столетнего пьяней —
Голос тот, который ночью шепчет
О далекой Родине моей!

Тяжело в бессоннице томиться…
Горько мне, никак я не пойму:
Кто на свете выдумал границы,
Кто на свете выдумал тюрьму?

И со мной запели мои степи
Ветровые звонкие слова:
Кто придумал кандалы да цепи
И в решетки окна закопал?