Марианна Колосова - Вспомнить, нельзя забыть

Чтобы общий чай с сухарями,
Чтоб одно над сердцами знамя!
Чтоб винтовки и души рядом,
Чтоб убило одним снарядом!

Чтоб над нашей общей могилою
Расцвела бы Родина милая!

Строки про русское горе
Кровью своей напишу.
Может ли враг опозорить
То, чем живу и дышу?

В грозные годы, о други,
Тяжесть не сбрасывать с плеч!
Звонко по звеньям кольчуги
Вражеский лязгает меч!

Это не в дедовском кресле
Щурить устало глаза,
Крепче становишься, если
Над головою гроза!

Все же в минуты такие
Скажешь невольно, скорбя:
Как далеко ты, Россия,
Не дозовешься тебя!..

И в полночь громыхали поезда,
Кричали паровозы суетливо.
А в темном небе грустная звезда
Горела одиноко и красиво.

И все таким же было, как всегда.
Но сколько тысяч лет прошло над нами?
Какими были раньше города,
Какими ты смотрел на них глазами?

Наверное, ты был умен и зол,
Мой предок? До зубов вооруженный,
Наверно, ты врагам навстречу шел
И дрался храбро, ими окруженный?

Так было. Быть иначе не могло.
Кто передал мне жесткое уменье
Смотреть, как ты, насмешливо и зло
И убивать врагов без сожаленья?

И все таким же было, как сейчас.
И, как теперь, звезда горела в небе.
О камни спотыкался ты не раз,
Задумавшись о людях и о хлебе.

Ты тоже, побелевшие виски
Сжимая непокорными руками,
С ума сходил от гнева и тоски
За чье-то опозоренное знамя?!

Приди ко мне, надменный предок мой,
И помоги победы мне добиться —
Над ночью безучастной и немой,
Над жизнью — кровожадною тигрицей,

За городом шумели поезда,
Кричали паровозы суетливо.
Ты сколько тысяч лет горишь, звезда,
Так одиноко, нежно и красиво?

Пронизана болью душа…
Духовный полет в стратосферу!
От боли почти не дыша,
Цепляюсь за детскую веру.

И чувство: как будто, расту,
Как будто бы, крепну в работе.
Взлететь бы скорей в высоту!
Нельзя. Не мечтай о полете.

Иди. Только трудность пути
Поможет и силе и росту,
Иди. Ведь нельзя не идти.
Вернуться? не так это просто.

Пронизана болью душа…
Ступени все выше и выше.
А как же там жить, не дыша?
Да, может быть, там и не дышат.

За детскую веру мою
Цепляюсь я, как за перила,
Что ж, может быть, там запою;
А здесь на земле говорила.

Господь озаряет лучом
И лестницу эту крутую,
И жизнь человечью простую…
А плакать не надо
О чем?..

Жалеючи, упрашивал Музу мою:
Куда же ты рвешься?
Погибнешь в бою…

Тебе, легконогой, — дороги земли?
Ведь, этой дорогой
Солдаты прошли!

Ведь, эти на части тебя разорвут!
Ведь, это — несчастье, —
Быть Музою Смут!

Не будет пощады от этих и тех.
Зачем ты? Не надо!
Одна против всех…

Подымет с тоскою упрямую бровь.
Не знает покоя
Славянская кровь!

И песню, как порох взорвет от огня,
На вражеский шорох,
На топот коня!

Кого беспокоишь? Спокойны кругом.
Кого ты прикроешь
Прозрачным крылом?

Налево-направо: темно, как в бору.
Погибнешь без славы!
За правду умру…

Ты пой, словно птица: о нежном, простом,
Нет, наши границы
Прикрою крылом!

Порвешь и изранишь крыло о штыки.
Ударят! — не встанешь
От вражьей руки…

Не вам уговаривать Музу мою:
Она рождена —
Для победы в бою!

Люди те же, но другие дни.
И тогда такими люди были.
Понимаешь, это ведь они
Александра Пушкина убили.

Был талантливей и ярче всех,
Умный и по-русски простодушный.
И за это, как за тяжкий грех,
Он толпой затравлен никчемушной.

На людей смотрю я в наши дни:
Тоже лучших мучают без цели.
Узнаю: да это ведь они
Пушкина убили на дуэли!

Те же лица и повадка та,
Те же — пошлость, злоба, самомненье.
Так же липнет грязью клевета.
Все, как раньше. Все — без измененья.

И зачем о Пушкине писать
Сотни книг… А жить ему не дали?!
Лучше бы живого охранять
От нужды, от злобы, от печали.

Родина, скажи мне, отчего
Губишь злобно ты свою же силу?
Ты за что поэта своего,
Лучшего поэта затравила?

Жить на свете с каждым днем больней.
Отчего же так всегда бывает,
Что поэты родины моей
Очень молодыми умирают?

Душит нынче и меня тоска,
Как петля, захлестывая туже.
Этот слабый крик из тупика
Никому не слышен и ненужен…

И пускай. Ведь речь не обо мне.
Есть другие, ярче и нужнее.
Говорю о них я той стране,
Той стране, что сердцу всех роднее,

Поберечь бы надо их, живых,
От нужды, от злобы, от печали.
И совсем не важно, чтобы их
После смерти славой увенчали!

Да кому ж я говорю, кому?
Тем, кто ныне Пушкина лелеет?
Нужно это мертвому ему?
А живых никто не пожалеет…

Думаю: такие же они,
Лучше люди и сейчас не стали.
Если Пушкин жил бы в наши дни,
То его бы снова расстреляли!..

Одиночество и бесстрашие рядом,
Словно два неизменных друга.
Это что, «в рядах» да «с отрядом»
Повстречаться с людскою вьюгой!

Это что! Ты один попробуй
Устоять под напором резким,
Повстречавшись с людскою злобой
Чтоб один… Чтобы было не с кем
Говорить о том, что дороже
Для тебя и жизни и счастья.

Чтоб кругом не лица, а рожи,
Чтоб вокруг не страхи, а страсти!
Напряженьем души и тела
Ты на жизнь завоюешь право.
И над грозным твоим уделом
Зашумит недобрая слава.

Одиночество и бесстрашие рядом.
Два крыла, две незримых силы,
С двух сторон для сердца ограда,
Чтоб оно бестрепетным было.

Тяжело с побежденными быть,
Тосковать об утраченной силе,
Но упрямо желать победить
И бороться, пока… не убили!