Юлия Андреева - Многоточие сборки

– Ага, а я славно оттянулась с тем татуированным. Обожаю таких мужиков! – смеялась Наташка, весело подмигивая нашему водиле Толечке.

Мы остановились. Я было взяла свой пакет с костюмами, как вдруг поняла, что это совсем не наш дом. То есть вообще ничего похожего.

Я посмотрела на водителя. Улыбаясь щербатым ртом, тот вытащил из-за пазухи пистолет.

– А теперь, дамы, на выход, – скомандовал он.

Таня захлопала глазами, Наташка продолжала глупо хихикать – курнула что ли, шалава.

– Ты что, Толик, мы же с тобой еще на дискотеку собирались. Ты что же, пристрелишь нас теперь? А как же…

– Не пристрелю, если дергаться не будете. Сейчас сделаем все по-быстрому и топайте на все четыре стороны.

– Но начальник отпустил нас, – я старалась говорить спокойно.

– А пацаны не отпускали.

– Но он дал слово.

За моей спиной девчонки понуро начали открывать двери.

– А я слова не давал, – шестерка снова заухмылялся.

– Да ладно уже, все понятно, – тронула меня за плечо Наташка. – Приплыли.

– Никуда я не поплыву, – я вцепилась в сиденье.

– Тогда я тебя прямо здесь, – холодное дуло ткнулось в висок, чиркнуло по щеке, раздвигая губы, рот наполнился слюной с противным привкусом железа.

– А это машина твоего хозяина? – я старалась не обращать внимания на пистолетные ласки.

– Ага, его, новенькая, только что с Японии.

– И ты собираешься пристрелить меня прямо в ней? – я усмехнулась. – Кровь ведь в жизни не отмоешь, а мозги?..

– Вылезай! – заорал парень и, на всякий случай спрятав оружие, потянул меня за руку.

– Здесь стреляй, – по телу разливались веселые волны. Поняв, что расклад изменился, девчонки забрались обратно в машину, заняв свои места.

Вскоре машина тронулась с места, и минут через десять я увидела знакомый двор.

Это было прекрасно, мы уставшие и довольные выбрались наконец из машины, таща свои тюки. Теперь все закончилось, теперь, если конечно, Толик не пальнет мне в спину, мы войдем в подъезд, поднимемся на второй этаж. А там наши мальчики, горячий душ, и нужно спешно собирать оставшиеся вещи, там…

Неожиданно эйфория оборвалась, как рвется леска, на другом конце которой трепещет разноцветный воздушный змей. Девушки сунули мне в руки свои мешки с костюмами.

– Ладно, Юля, ты – спать. А мы с Толиком еще договорились на дискотеку вместе. Ребята классные, они нас сами до аэропорта довезут.

– Да вы что?! – взорвалась я. – Они же бандиты! Они только что меня чуть было не пристрелили. Им только одно нужно – затащить вас куда-нибудь!

– Ерунда, затащат, так это наши проблемы. У меня в жизни такого не было, чтобы две недели без мужиков жить, – встряхнула меня Наташа. – Все, бывай, шоу закончилось, мы сами за себя отвечаем.

Я бросила мешки и пыталась остановить девушек, но они отпихнули меня и смеясь забрались в машину.

В то утро я выслушала массу нелицеприятных замечаний от наших мальчиков: еще бы, они ведь видели, что я привела девушек в клуб и что вернулась одна.

– Ты продала их! – сказал мне Андрей. – Я такого от тебя не ожидал.

Ситуация была бы совсем плачевной, если бы почти сразу же Егору не позвонила Наташа, подтвердившая, что они отдыхают на дискотеке и успеют к самолету.

Тем не менее, ни к отъезду, ни в аэропорт девушки так и не приехали.

Я встретилась с Наташей через месяц в Питере. Она сама позвонила мне на домашний и рассказала, как все было на самом деле.

Оказывается, девчонки действительно попались: их сначала отвезли на дискотеку, а потом в общежитие, где они недели две обслуживали всех желающих.

Сразу же по возвращению Наташа позвонила Егору и Андрею, сообщив, что жива и вернулась. Узнав о том, что ребята формально обвинили меня, она самолично встретилась с Егором и Андрюшей, объяснив ситуацию и попросив более не поднимать эту тему.

– Я сама отвечаю за себя, – сказала она мне на прощанье. – Один раз попалась, в другой буду умнее. Во всяком случае, если бы была возможность открутить назад, я лучше бы пошла с тобой. Вот ты, сколько шоу и ни одного залета. А я… В следующий раз, если возьмешь меня, я уже от тебя на шаг не отойду без разрешения.

Слава Богу, они остались живы. Но… до сих пор, как вспомню, мороз по коже, ведь в тот день я все-таки как-то могла заставить их возвратиться со мной. Это был единственный случай, когда я не довезла до дома своих людей.

И это было ужасно.

Говорят, что сейчас всё, всё продается и покупается. Но только я не верю. Я твердо знаю, что это неправда. Я, путешествующая из ада в ад, знаю, что есть свет, и плыву к нему даже через море огня.

Одна фраза, приснившаяся мне в мареве пустоты, одна фраза: «Он протечет через тебя, обязательно протечет, иначе не может быть» – делает меня философом, мученицей, грешницей и пассажиром в зале ожидания одновременно.

Он протечет через тебя? Этот кошмар когда-нибудь закончится. Все когда-нибудь кончается. А я стою на Аничковом мосту рядом с упавшим юношей и говорю: «Прикинь, мой глупый, неправильный, недоделанный мир. Ведь это я с тобою прощаюсь».

Грудь надрывается пустотой, отсутствием, непониманием, болью и страхом. Мое боа такое нежное, белое, как перчатки и кобура на боку. Кольт я тоже покрыла белым лаком, иначе бы он не вписался в костюм и пришлось бы танцевать совсем без оружия. Хотя – когда я в другом имидже, он все равно остается в гостинице. Понимаю, что это глупо, но иначе не могу. Лучше смерть, чем небрежность.

Гастроли в Надыме – бред. Эротическое шоу в тундре?! Ошалеть! Чукча-стриптизерша. «Я снимаю одну лыжу, потом другую лыжу, однако». Город маленький – «крыша» наезжает на «крышу». А мне-то какое дело? Я жить хочу, денег хочу, приехать домой к своему любимому, к маме.

Маленького олешку зовут Пешка, малыша не стреляют пока.… Дай бог ему вечно оставаться ребенком.

Зимой тут дико холодно и лед, поэтому колеса машин обматывают в оленью шкуру, чтобы тачка не скользила. Случись обледенелая трасса – ворс не даст обратного хода.

Олени вообще народ вперед летящий.

Охранник Миша рассказывает о том, как приготовить молодого поросенка. Тема такая – мама держит свинью с поросятами, которые кормятся, естественно, на убой, но раньше времени выпросить его у матери трудно. А свининки хочется. Вот Миша и затравливает одного: забивает ногами на заднем дворе. Но бить нужно так, чтобы мама не услышала. Когда у поросенка уже кишки вылезают, с озабоченным лицом бежит к матери: мол, «батюшки, матушки, заболел маленький! Придется прирезать».

Мне не смешно, но моим ребятам рассказ нравится. Не хочу ломать кайфа.

Вообще-то я плохо понимаю, где оказалась. Не умом, конечно, но чувствами… Мы ведь не видели пока ни сопок, ни оленей, ни северного сияния, ни хантов – ни-че-го. Какой, к черту, Север? Дома типовые, евростандарт.