Юлия Андреева - Ближнее море

– Давай в понедельник.

– Давай, – немедленно соглашается Олег. – Тебе первый том привезти или сразу оба?

– А она что, еще и длинная? – мрачно осведомился Кононов.

– Страниц девятьсот, тысяча, – с готовностью отрапортовал собеседник.

– М-да… – «Что тут поделаешь». – Привози оба.

– Только там надо сначала сквозь текст продраться.

«Час от часу не легче».

– Кто хоть автор?

Прозвучала незнакомая фамилия.

Итак, перед Александром Кононовым один за другим выкладывалась цепочка выразительных минусов:

1. Читать нужно срочно, хоть на очереди запланированного чтения шкаф не меньше.

2. Рукопись большая.

3. Нужно продираться сквозь текст.

4. Автор никому не известен.

Оставалось добавить, что книга еще и плохо написана, и можно будет смело ставить на этом деле жирный крест. Но подобной характеристики не последовало, и в назначенное время Олег Дмитриев действительно притащил две толстенные папки.

О том, что он вернет рукопись, Кононов знал с самого начала. Но возвратить, даже не попытавшись вчитаться, было невозможно.

Ладно, до точки ясности – и в сторону. Решил издатель, спокойно закончил рабочий день, улегся дома на диванчик, открыл папку, и… … … …. …. … … … ….. ….. ….. ….. …. … …. … … … ….. очнулся где-то на девятисотой странице.

– Есть книги хорошие и не очень, – рассказывает Александр Клавдиевич, – но эта впервые поставила предо мной вопрос: если мы не занимаемся этой книгой, то чем мы вообще занимаемся? Что мы вообще делаем?

Так был принят к изданию роман писателя О’Санчеса «Кромешник».

Картинка из детства. Первые одуванчики, мы с братом гуляем за домом. Не во дворе, где новенькая детская площадка. Там дует, а бабушка – профессиональный ловец солнца, она выслеживает солнце, ходит за солнцем и таскает нас за собой. Поэтому мы меняем площадки иногда по нескольку раз в день, чтобы все время быть на солнце. Кроме нас выглянули полюбоваться солнышком веселые одуванчики. Мы собираем их в букеты и дарим бабушке. Мне лет пять, а брату три. Но букеты быстро надоедают, и тогда я нахожу песок и начинаю печь пирожки. Песок – мука, немного воды из лужи, а еще мне необходимо яйцо. Я точно помню, что мама клала в тесто яйцо. Я разрываю одуванчик, смешиваю его желтые лепестки с песком. Красота! Еще, еще… Все мои цветы быстро заканчиваются, и я беру одуванчики, протянутые братом. Больше, еще больше… Игра захватывает!

Помню огромные, удивленные и одновременно немного обиженные глаза Виталика.

Будто я сделала что-то не то… Одуванчики!

Когда я пропустила волшебный переход от цветка-яйца к цветку-подарку?!

Я оглядываюсь. Но вокруг больше нет цветов! И бабушка уже нетерпеливо зовет нас домой.

Я смотрю на брата. Могу ли я хоть чем-то загладить свою вину? Судя по тому, что эта история преследует меня всю жизнь, – видимо, нет.

На юбилейном вечере Владимира Евзерова в Москве в Театре оперетты собралось великое множество исполнителей.

Концерт вел Валерий Леонтьев, были Люба Успенская, Песков с балетом, Катя Шаврина, Коля Басков, Аня Резникова, Тамара Гвердцители…

Представляете себе, что творится за кулисами: все приходят, здороваются, целуются, расходятся по гримеркам, одеваются, красятся, а затем выходят и продолжают общаться, разговаривать, делиться новостями… Закулисье гудит, точно улей. Блестят стразы на платьях дам, шуршат шелка, кому-то спешно подкалывают прическу, кто-то пытается разглядеть сквозь щель в кулисах сцену или кусочек зала. При этом все ждут выхода, волнуются или обсуждают последний футбольный матч, договариваются о встречах и совместной работе, флиртуют – словом, жизнь кипит.

Из общей суматохи выделялась могучая фигура Иосифа Давыдовича Кобзона, который в полном одиночестве ходил за сценой и учил текст.

Заинтригованный странным зрелищем, подходит к певцу поэт Юра Баладжаров и спрашивает:

– Иосиф Давыдович, зачем вам это? Все равно все поют под фонограмму, концерт давно записан и ничего уже не изменится.

– Губы должны совпадать, – строго ответил Кобзон. И продолжил свое занятие.

– В ленинградском зоопарке до войны жила белая тигрица, любившая прыгать на руки ко всякому, кто зайдет в вольер, – рассказывает Борис Федорович [17]. – Кто-то приучил, когда была тигренком, вот и…

– И вам приходилось ловить тигрицу в полете?

– Да. Но только зимой, – лицо Бориса Федоровича делается серьезным.

– Почему зимой? – не понимаю я.

– Потому что падать удобнее на мягкое.

Цвела весна, на мне красное платье и туфельки на каблуках. Я почувствовала твое приближение и выпорхнула навстречу, радостно распахнув объятия. И только тут вспомнила, что мне нельзя целовать тебя на людях и нежелательно летать. Я попыталась остановиться в воздухе, но на моих каблучках давно стерлись кнопки обратного хода.

За спиною стрекотали сделавшиеся уже видимыми крылья, я трепетала в воздухе не в силах ни вновь обрести твердь под ногами, ни пристыженно улететь прочь.

А ты – ты смотрел на меня, не говоря ни слова, но, как кажется, и не досадуя на то, что я опять все испортила, невольно выдав нашу тайну.

Ты уж прости меня. Женщины – они как дети. А тут еще весна, любовь и красное платье…

Мы запутались в наших крыльях.

Эдита Станиславовна Пьеха сломала ногу. Состояние удручающее: крах тщательно выверенных планов, депрессия…

Навестить певицу отправился поэт Юрий Баладжаров.

А как обычно принято навещать прекрасных женщин – неважно, двадцать им, сорок или семьдесят два? Юра заторопился к цветочному ларьку.

– Пожалуйста, подберите мне букет белых роз. Только пусть они будут действительно свежими, без черных точек и прочей ерунды. Я хочу подарить их необыкновенной женщине.

Разумеется, продавщица тут же пожелала узнать, кого имеет в виду покупатель. И выяснив, что направляется он к Эдите Станиславовне, подобрала букет белых роз, не взяв за это с Юрия ни копейки.

– Мне важно, чтобы эти цветы попали к Пьехе. Можете ничего не говорить обо мне. Главное, что они уже сегодня будут у нее.

В тот же день, вдыхая аромат дивных роз, Пьеха призналась в своей давней мечте – спеть песню, в которой будут невеста Белая Ночь и жених Питер. И чтобы этой невестой была она…

Мы разговаривали с Юрой Баладжаровым, наблюдая за играми его озорного кота-сфинкса Бастиана с розовыми ушами и грациозной походкой. А потом в метро я вдруг услышала голос Пьехи – был такой проект, в котором известные актеры и певцы объявляли следующую станцию следования. Эдите Станиславовне досталась моя первая ветка.