Юлия Андреева - Ближнее море

Наталия была на одной из первых репетиций и сразу же подумала, что Коля взял на себя непосильную задачу. Ведь отобранные Никитиным актеры являли собой весьма жалкое зрелище – угловатые и негибкие. Особенно выделялась долговязая девочка, которую, казалось, вообще ничему и никогда невозможно было научить.

Через пару месяцев Коля пригласил Наталию во второй раз – посмотреть на полученный результат.

«Это были удивительно гибкие, пластичные, непривычно двигающиеся люди. Казалось, что на сцене царит незримое волшебство, какой-то гипноз, потому что ребята вдруг словно впали в некий транс, на время показа перестав быть самими собой и превратившись в чудесные существа. Та долговязая девочка, на которой и приемная комиссия, и сама Наталия поставили решительный крест, двигалась словно богиня!

Помня свое прежнее впечатление, Наталия смотрела представление не сдерживая слез восторга.

Вскоре никитинскую труппу пригласили на слет мимов в Риге, где они заняли второе место.

Маленький таинственный Коля в начале спектакля выходил на авансцену с флейтой. Он садился на край сцены и оставался там в течение всего действа. Вскоре был снят фильм о новой театральной труппе, и «профнепригодные» ребята с успехом гастролировали какое-то время по Латвии.

Коля был прописан где-то в пригороде, в доме-развалюхе, где было невозможно жить. Добавьте необходимость постоянно находиться на репетициях в Ленинграде. Чтобы как-то существовать и заниматься любимым делом, он снимает комнату у знакомого боксера, платя ему за жилье, что называется, натурой. Боксер использовал Колю как грушу, отрабатывая на маленьком, хрупком миме силу ударов.

Время от времени Никитин уходил от боксера, жил у друзей, залечивал раны. И в конце концов снова возвращался к своим пыткам, терпя побои за возможность иметь крышу над головой.

Однажды Коля влюбился в девочку из своей студии. Никитин был счастлив. Любовь заставляла его не замечать недостатков любимой, давая возможность той раскрыться как актрисе и очаровательной юной женщине. С этого момента, казалось, счастье полилось на Никитина, точно из рога изобилия. Ему дали квартиру в городе! Отметив новоселье, он тут же сделал предложение своей возлюбленной, женился и прописал девушку у себя. Но через год жена потребовала, чтобы он убирался вон.

Может, для кого-то другого потеря жилплощади не была бы таким ударом. Как говорится, благородный мужчина уходит в пустоту, оставляя дом жене и не требуя ничего лично для себя… мужчина должен сам заработать на новую квартиру, построить новый дом и новое счастье… но Коля – видели бы вы его большие печальные глаза! – Коля должен был вернуться к непрестанным побоям или унизительному пребыванию у своих знакомых, не зная, когда ему в очередной раз укажут на дверь.

Так говорит Наталия Андреева, поведавшая мне эту печальную историю о Никитине. Я-то знала Колю, когда тот был уже бомжом, и никогда не видела, чтобы он хотя бы смеялся, не то чтобы был счастлив.

Больше такого яркого счастливого периода в его жизни не было!

Как-то Колю сильно избили. На самом деле били его часто и обычно за дело. Но в этот раз все было как-то по-особому гнусно. Как я уже упоминала, у Никитина были длинное кожаное пальто, шляпа и шарф – все невероятно старое и поношенное. В кармане, как обычно, ни копейки.

Незнакомая подвыпившая компания предложила угостить его сигаретой, а он, вот ведь дурачок наивный, обрадовался и пошел за новыми знакомыми в ближайший подъезд, где у него отобрали пальто, шляпу, шарф да еще и сильно поколотили.

Я отлично помню Колю, с которым мне пришлось довольно-таки много времени провести на Пушкинской, 10, где мы подолгу разговаривали о театре. Когда мы познакомились, Никитин уже давно не работал и бомжевал. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, а тщедушное тельце было телом недокормленного подростка и старика одновременно. Поражали глаза! Большие, печальные, и какие-то невероятно наивные глаза человека, привыкшего соприкасаться с чудом и готового поверить в то, что это чудо может проявиться где и в ком угодно. Он все время ждал чуда, общаясь с нашими актерами, с замиранием сердца сидел на всех показах, включая черновые. Бывал на репетициях. Он искал проблески чуда в своих собутыльниках с Пушкинской или в бомжатнике на Свечном… Он был тем, кого у нас на Руси называют юродивыми, – наивным, точно ребенок, который смотрит на мир с позицией своей личной чистоты, не замечая его убожества и грязи. Поэтому особенно больно, когда в ответ на желание открыть в другом человеке чудо Коля получал жестокие удары.

«Будьте как дети», – говорил Иисус. Маленький мим Коля Никитин был святым ребенком – ребенком, который состарился, не растеряв своей детской чистоты, не осквернив душу.

«Ленконцерт» устраивал выступления типа «солянка», там работали танцовщики, певцы, клоуны, дрессировщики, фокусники и сатирики – словом, развлекательный жанр. Представления проходили шумно и весело, под аплодисменты и хохот публики. Достаточно долгое время с «Ленконцертом» сотрудничал и Коля Никитин. Об этих выступлениях ходило много актерских баек. Одну из них, самую запомнившуюся, часто пересказывал сам Никитин.

– Среди прочих актеров выделялся укротитель змей со своим дрессированным питоном. Хороший человек и очень добрый, послушный змей, которого и пресмыкающимся-то трудно было назвать. Скорее уж друг и партнер. Единственный друг.

Зрители неизменно шарахались, когда дрессировщик пускал питона поползать по рядам. Это был гвоздь программы. Визги женщин, нервный смех мужчин. Потом человек и питон боролись и, наконец, дрессировщик уносил змею за кулисы.

В тот день, о котором пойдет речь, публика подобралась особенно душевная. Зал рукоплескал, не желая отпускать своих любимцев. Наконец, поклонившись в последний раз со счастливой улыбкой, человек со змеей скрылся за кулисами, где участники представления еще долго слышали его плач.

Оказывается, старый добрый питон умер прямо на сцене, и все блистательное выступление дрессировщик манипулировал еще не успевшим застыть мертвым телом своего лучшего друга.

Когда в 1982 в Ленинграде только что отстроили Дворец молодежи, Вячеслав Полунин устроил там фестиваль пантомимы «Мим». На праздник съехались, наверное, все театральные коллективы, занимающиеся этим жанром. Это был переходный этап от классической пантомимы к эксцентрике. Очень интересное, насыщенное время.

Шел октябрь, недавно закончивший институт Анвар Либабов не поехал по распределению, а остался в городе своей мечты актером. И одновременно с тем, как это часто бывало, бомжом. Жить было негде, не было и денег, чтобы снять какой-нибудь угол. Ни двора, ни угла, но зато был Дворец! Где каждый день происходило волшебство, и каждую ночь, прячась от делавших обход дежурных с красными повязками на рукавах, в театре Дворца прятались два актера, два бомжа – Коля Никитин и Анвар Либабов.