Юрий Беспалов - Людмила Зыкина. Издалека долго…

— Как этого лейтенанта похоронили стоя? — вопрошала она. — Что он, в гробу стоял? Он, небось, развалился в нем и уже сидел. Привязали его там, что ли?

— Я не знаю.

— Тут есть доля вымысла. Кто это видел и знает?

— Не знаю, кто видел, а знает знаменитый французский военный историк Анри Лашук, опубликовавший в 1957 году книгу «Гвардия Наполеона». В ней вы найдете то, о чем я вам говорю.

— Тут много странного. Откуда этот Лашук взял историю с гробом?

Я замолчал. Увидел, что спорить бесполезно. Вспоминая героев Отечественной войны 1812 года, о которой Зыкина мало что толком знала, я рассказал ей, что император Александр I давал отличившимся в сражении солдатам особое знамя — штандарт, на котором было написано «За стойкость при поражении».

— Получается, — недоумевала она, — что они (солдаты) битву проиграли, а им за это знамя. Что-то не вяжется, первый раз слышу такое.

— Так, Людмила Георгиевна, давалось знамя это, чтобы у солдат не потерялась вера в победу, не опустились у них руки.

И опять на лице Зыкиной промелькнуло сомнение в правдивости моих слов.

Прочитала в «Неделе» (еженедельном приложении к газете «Известия») в рубрике «Гость тринадцатой страницы» интервью с главным режиссером цирка на Цветном бульваре профессором М. С. Местечкиным под заголовком «Кругом тринадцать».

На традиционный вопрос репортера, как он относится к числу «13», профессор ответил:

«Я родился 13-го числа, 13-го женился, 13-го ушел в армию, 13-го получил звание профессора, 13-го стал режиссером цирка, 13-го родился внук, 13-го купил холодильник, дом, где живу, номер 13, квартира номер тоже 13, в цирке кабинет номер 13, арена цирка 13 метров, высота купола 13 метров».

Отложив еженедельник в сторону, Зыкина заявила:

— Такого не может быть.

После небольшого раздумья позвонила Ю. В. Никулину, чтобы убедиться в том, что диаметр арены и высота купола 13 метров. Никулин дал утвердительный ответ.

— А комната или кабинет под номером 13 в цирке есть? — спрашивает Юрия Владимировича.

— Под тринадцатым номером в цирке Местечкин, — отвечал артист.

Тогда я говорю:

— Людмила Георгиевна, почему вы не верите Местечкину? Я вам больше скажу: у цирка на Цветном бульваре нумерация здания идет под номером 13 и останавливается около цирка троллейбус с номером 13.

Зыкина была сражена наповал.

— Этот Марк Местечкин какой-то чемпион мира по числу «13», — заявила она. — Ему следовало бы фамилию поменять на Марк Тринадцатый. Хорошо звучит.

В январе 1986 года я зашел в кабинет Зыкиной после ее примерки нарядов и увидел на подоконнике утюг.

— Нынче, — говорю, — исполняется 350 лет утюгу. Надо бы этот юбилей отметить. Без утюга вы, девушки, мало что из себя представляете.

— Откуда ты знаешь? — спросила певица.

— Из истории. Первое письменное упоминание об утюге на Руси было в январе 1636 года.

— Ну и память… Ты не ошибаешься? Мне кажется, он позднее появился.

— Ничего подобного, — возразил я. — Кузнец Ивашка Трофимов за пятиалтынный сделал на 31-й день января в царицыну палату утюг железный. Эта запись взята из книги расходов царицы.

Зашел как-то разговор о царе Николае II. Я рассказал, как Николай II, выступая в качестве нового царя в Аничковом дворце в Петербурге перед депутацией от дворянства, земств и городов, волновался и говорил громко.

Его супруга, в то время слабо понимавшая по-русски, встревоженно спросила у стоявшей рядом фрейлины: «Почему он кричит?» На что фрейлина ответила по-французски: «Он объясняет им, что они дураки…».

— Не мог так царь сказать, — убежденно возразила Зыкина.

— Конечно, не мог, — также уверенно сказал присутствовавший при разговоре Гридин. На другой день я принес супругам «Календарь русской истории» и ткнул пальцем в страницу, где я прочел то, о чем рассказал накануне.

— Значит, было такое, — согласилась Зыкина.

Тогда же я вспомнил о некоторых деталях жизни российских монархов, и в частности Елизаветы Петровны.

— Императрица была жестокой и бездарной женщиной. Она напивалась каждый день до такой степени, что у нее ни на мгновение не просветлялась голова. Посланники разных стран, чтобы добиться аудиенции, неделями ждали, пока ее величество протрезвеет. Также страстно, как и пила, любила рядиться — после нее осталось 15 тысяч платьев.

Иосиф Кобзон поздравляет певицу с юбилеем в Кремлевском Дворце. 1999 г.

— Неужели 15 тысяч? Трудно в это поверить.

— Такие сведения об императрице я нашел в работах Герцена. Если учесть, что она правила 20 лет, то почему бы ей не менять наряд дважды в день?

Мне показалось, что мой ответ удовлетворил певицу, но не в полной мере.

Рассказываю о художниках XVII века и вскользь говорю: «По инициативе Екатерины II в Эрмитаж в 1772 году были доставлены 158 картин, в их числе и знаменитая „Даная“. Тому способствовали посол в Париже друг Вольтера князь Дмитрий Голицын и всем известный Дени Дидро».

— Что-то много картин. Цифра большая. Откуда столько набралось? — засомневалась Зыкина. И мне снова пришлось знакомить певицу с первоисточниками, как и в следующем эпизоде. Зашел разговор о гимне.

— До «Боже, царя храни», написанного композитором Алексеем Львовым по указанию Николая I в 1833 году, у нас своего гимна не было, — говорю.

— Как это не было? А при Петре I? — спрашивает. — Что же, и при нем не было?

— Не было. При нем в качестве гимна использовались различные бравурные музыкальные произведения. При Екатерине II по велению Потемкина гимном считался полонез Осипа Козловского «Гром победы, раздавайся» на стихи Гаврилы Державина, созданный после взятия Суворовым Измаила в 1790 году. С 1816 года официальным в России стал английский гимн.

— Зачем России английский гимн? Откуда он взялся? — недоумевала она.

И таких примеров можно было бы привести порядочно. Но я вспомнил слова немецкого мыслителя и критика Г. Лессинга, сказанные еще в середине XVIII века: «Гению простительно не знать тысячу вещей, известных всякому школьнику, ибо богатство гения составляет не приобретенный запас знаний, но то, что он извлекает из себя самого, из собственных чувств».

В начале апреля 1987 года Гридин показал мне фотографию Зыкиной.

— Нравится? — спросил.

— Разве может не нравиться твоя супруга? Какой нелепый вопрос.

— Но это не Людмила Георгиевна.

— А кто же?

— Ее двойник из Новгорода.

Посмотрев на фотографию, я не сомневался: на ней была Зыкина, и никто другой. Поэтому не стал спорить с Виктором, решив, что это запоздалый первоапрельский розыгрыш.

На другой день обращаюсь к Гридину: