Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Нет! Все бессмысленно, ничего не сумею. Папа пишет, что купили 3-й номер «Театральной жизни». Читают, перечитывают!

Что же тут царапать слова, что же тут… Мама этого не знает, не слышит… да и — что слова.

Дальше… прошел прогон. Т. е. сдача на коллектив так называемая. Очень хорошо играли 1-й акт. 2-й — плохо.

Да я его и не чистил, не было времени. Завтра буду чистить.

Да, конечно, многого не могу, не умею, но вот за что отвечаю: с артистами сделано много (не могу же я сказать — все). Потом — производственное. Говорили разные слова. В общем хвалили. Печально, что главного почти никто не понял (и это коллеги-профессионалы!). То, что они играли не так хорошо, а так… ну, вот так. Неужели и правда нужно немного «обманывать артистов» (А. В. Эфрос)? Наверное… наверное… Ну вот… вот. Катастрофы нет. Я боялся катастрофы. Нет. Нормально. Утром съел яичницу (8 утра), ушел… и вспомнил, что больше ничего не ел, в 5 вечера. Но есть уже не хотел. Поел только сейчас, дома… Уже половина девятого вечера. Сижу на кухне, пробовал дозвониться Танюше в Москву. Нет ее в номере, позвоню позднее. Завтра она вылетает в Прагу.

Все, все…

Завтра — собрать последние силы и провести репетицию 2-го акта!!! Кровь из носу…

I марта 1988 г.

Трудно поверить, но это так! Премьера состоялась вчера, 5 марта (35 лет со дня смерти Сталина — ирония случая). Играли очень хорошо. Принимался спектакль прекрасно. Что-то во мне… успокоилось. Тьфу, тьфу, тьфу… Неужели? Неужели позади?.. Боже, как хорошо! Как легко… 3-го сдача была просто ужасной, провальной. На худсовете несли чушь, но к этому я потихоньку привык… Сам был расстроен дико. Просто дико расстроен. А вчера… был спектакль! Уф! С премьерой!

Банкет тоже был хороший. Веселый, нежный, дружный.

6 марта 1988 г.

Танюша прилетела из Праги 8-го рано утром. Я встретил в аэропорту… Переполнена впечатлениями, очень рада, что поехала, не сглупила, а то ведь не хотела…

8-го пришли вечером «последние» друзья, Юрка с Надюшей, Сережа с Аллой… (у Е.И. тяжелые дни — запись на ТВ и проч.). Так вот и посидели тесным кружком, отметили мой 41-й год! Возраст чувствовать я перестал. Уже никакой разницы — что 39, что 40, что 41.

Потом еще напишу о настроении. Оно разное. Непросто все. Сейчас Таня позвонила, надо встретить (у нее сегодня «Вирджиния»).

10 марта 1988 г.

Так вот о настроении. Самое что ни на есть человеческое… и радость, и счастье, и грусть, и какая-то тоска на сердце, даже тяжесть… даже тревога… Жили мы до сих пор как-то уравновешенно — стабильно… со своими печалями и радостями, с затаенными желаниями, которые не очень и вылезали на первый план в привычном течении жизни. Особенно трудно давались в последние годы частые разлуки, мои отъезды на сессию и проч. С трудом выдерживали по месяцу разлуки…

Об отъезде из Омска если и думали, то где-то вдалеке, в тумане… И вот этот туман стал сегодняшним днем. Театр меняется на глазах. По всему видно — заканчивается огромный отрезок жизни, связанный с этим театром. Кто знает, может быть, самый-самый… Да что там! Что бы там ни было, но такого уж конечно не будет. Уходит, уходит безвозвратно нечто неповторимое. А вместе с тем и молодость и многое, многое, многое… А впереди такая разлука, о которой еще год назад мы и подумать-то не могли. Завтра улетаю в Москву к А. А., и, может быть, увидимся только через 4,5 месяца. Даже представить тяжело. Что потом? Вопросы, вопросы… С 15 марта начинается двухгодичная стажировка у Васильева. Документы уже готовы, уже в Москве. Строить какие-то планы сейчас практически невозможно. Все покажет время. Ясно, что мы на пороге крупных перемен в нашем житье-бытье.

Поменять квартиру на Москву? Иллюзия… или чудо. Что ж, будем надеяться на чудо.

Впрочем, раз решили не загадывать — не будем. Как-то все устроится… Как-то будет…

Был разговор с Феликсом «по душам», из которого я понял, что он здесь ненадолго. И вообще он казался мне другим раньше. Более решительным, более напористым, неизрасходованным, способным взвалить на себя бренные остатки омской славы, чтобы встряхнуть и, отсыпав лишнее, идти дальше. Нет. Кажется, у него и не было такого желания. Да и наш театр, думаю, он не любит (не сможет полюбить), может быть, от ощущения, что не по плечу. В разговоре со мной он и говорил о театре как-то язвительно, уничижительно… «Я только продлю агонию… а зачем?» и т. д. Теперь мой уход на стажировку выставляет как причину своего бегства, вот, мол, меня все бросили и проч. Потом вдруг стал чего-то бормотать, мол, я должен стать главным, у него, мол, такие планы на меня, и вообще с моим отъездом ему не с кем даже всерьез поговорить и проч.

Рассказал ему все как есть… Да и нечего мне таить ни перед ним, ни перед театром. Работал честно, много лет, свои обязательства перед театром, перед коллективом выполнил до конца. Теперь отказаться от возможности работать с Васильевым — глупо, абсурдно, если есть еще хоть капля желания творчества и подлинной работы… За это тоже дорого приходится платить — потерей стабильности, прочности, гарантированности жизни… Мне исполнился 41 год, есть еще желание сыграть… попробовать.

Ладно… ладно… делайте ставки, господа. Буду собираться.

12 марта 1988 г.

12 марта у меня был юбилей — ровно 20 лет работы в театре. Если память не изменяет, 12 марта 1968-го — да, именно 12-го — пришел в ТЮЗ на первую репетицию… какой-то ввод был… И вот — отстучало… То ли совпадение, то ли еще что, но 13 марта (двадцать лет спустя) покидал омский театр (может быть, навсегда?).

Итак, началась стажировка. Пока туман… неизвестность. Вот, даже книжечку завел новую, попробую кое-что записать.

А. А. сегодня вернулся из Англии, сразу приехал в театр. Сидели часа два, терзали его вопросами. Ездил подбирать актеров для «Лира».

14 марта 1988 г., Москва

А. А. (Васильев)

Что-то вроде первого сбора. Пока еще не все приехали. В основном организационные разговоры. Что есть — «стажировка», как нам сие понимать, как относиться, что будем делать, планы работы и т. д. Планы головокружительные… Обязательная режиссерская практика, здесь, в театре Васильева, и (в согласованное время) в других театрах — постановки.

Сейчас начинаем «Сегодня мы импровизируем», потом — восстановим «Персонажей». Будем делать английскую пьесу (Барка?), самостоятельно (она из 10-ти новелл, каждому по новелле).

В мае, возможно, гастроли в Ленинграде или Прибалтике. 29 мая — выезд в Вену, в июле — Франция (это точно), а между — возможно, еще страны (пока расплывчато).

Расселились. Пока в студенческом общежитии (метро «Студенческая»), Я в комнате один, Юра болеет, пока живет у своего приятеля. Общага как общага. Грязно, холодно.

Настроение бывает разное… Но нужно настраиваться на долгую и упорную работу. Назвался груздем — полезай в кузов.