Джон Швед - КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)

В середине января 1993 г. он в последний раз вернулся на Мортон-стрит, и в течение семи или восьми часов назидательно говорил с остававшимися в нём: «Этот мир состоит из испорченных детей. Это мир безумных медведей: дайте им мёда, и они сделают всё, что вы от них захотите.» Он подчеркнул, что для них должна быть важна предстоящая работа, подготовка к выступлениям, обращение к людям, а также «когитация» — под этим словом он подразумевал процесс обращения внутрь себя, дабы стать частью мира: «Вы простираете свой дух вовне и становитесь другими людьми — вы понимаете их с их нуждами… Я дал вам всю информацию, что мог дать; теперь дело за вами.» Потом Джотан Коллинз отвёз Сан Ра на вокзал 30-й улицы Филадельфии и они вместе поехали на поезде в Бирмингем.

Некоторые говорили, что таким образом он хотел помириться с сестрой. А может быть, просто знал, что другого выхода нет. Он явился в её дом, и она с его племянницей Уилмой Джин Скотт старались ухаживать за ним. Однако сестре самой было 89 лет, а племянница не отличалась хорошим здоровьем. Когда он пробыл там несколько дней, у него начался жар и его отвезли в баптистский Медицинский Центр Принстон, где был поставлен диагноз «пневмония». Примерно через неделю хорошего ухода и лечения ему стало лучше, он смог сидеть и разговаривать. Грыжа, оставившая столь сильный след во всей его жизни, была удалена хирургическим путём. Потом внезапно его племянница умерла от сердечного приступа. В марте сердечный приступ случился и у него; ему вставили кардиостимулятор и на три недели положили в палату интенсивной терапии — он до сих пор был частично парализован и мог только еле бормотать. Он дожил до 79-й годовщины своего прибытия на Землю, и уже перестал пытаться говорить и только хватался за руки тех, кто тянулся к нему — сжимая их так сильно, что иногда разжать его пальцы можно было лишь вдвоём. Джотан принёс ему магнитофон, чтобы он мог слушать музыку — свою и Дюка Эллингтона. Труди Морс читала и напевала ему его стихи, особенно «Этот мир мне не дом»:

30 мая 1993 г., в воскресенье, он покинул планету — навстречу неизвестно какой судьбе. Человек, который пытался исключить смерть из людского существования, уничтожить её власть силой слов, спасти всех мёртвых в истории, теперь сам подвергся испытанию.

Все церковные мероприятия должна была устроить Мэри Дженкинс, т.к. она активно участвовала в бирмингемских делах Баптистской церкви и много лет занималась пением госпел; но она была нездорова, и тогда её дочь Мари запланировала мемориальную службу на 4 июня в баптистской церкви на 6-й авеню, а погребальную службу — на следующий день. 5 июня также был намечен мемориальный концерт Аркестра в The Bottom Line в Нью-Йорке, но участники Аркестра созвонились со всеми заинтересованными лицами и решили, что несколько музыкантов смогут успеть и туда, и сюда.

Его положили в зеленовато-голубой металлический гроб (при этом кое-кто, конечно, сказал, что гроб похож на космический корабль), одетым в белый саван и шапочку с чёрной отделкой; на груди у него был анк, сделанный из переплетённых полосок меди и латуни. На вечерней службе звучала музыка Аркестра и речи старых друзей; читались его стихи, было спето несколько песен — в частности "Space Is The Place".

Похоронная служба состоялась на Элмвудском кладбище на проезде Мартина Лютера Кинга в Западной части Бирмингема (на нём же покоился Медведь Брайант, знаменитый алабамский футбольный тренер). Преподобный Ферелл Фаулер прочёл строки из 23-го псалма и призвал собравшихся просить Господа о том, чтобы Сан Ра был поднят на орлиных крыльях ввысь, где он мог бы сиять подобно Солнцу. Затем преподобный Джон Т. Портер процитировал 3-ю главу Экклезиаста и «Переход через отмель» Теннисона, после чего сообщил обществу собственное представление о смерти, с которым Сан Ра, возможно, согласился бы: «Смерть не различает… она выше расы, веры и общественного положения.» Потом Аркестр запел:

Каким мы должны запомнить Сан Ра? Наверное, некоторым он будет вспоминаться как один из великих авангардистов второй половины XX века — периода, когда авангард часто казался утерянным или скрытым. Другие, возможно, вспомнят его большой проект лишь как продукт расовых волнений того времени, как экстремальную форму чёрного национализма, в которой афроцентризм простирался от Египта до небес. Но дух Сан Ра был слишком универсален, чтобы остановиться на жалких расовых ограничениях человеческой истории и слишком всеобъемлющ, чтобы успокоиться на арт-шоке ради арт-шока (в любом случае, он заставил возмутительные излишества авангарда показаться пресными, бессодержательными и полными отчаяния). Его заботили смятение и беспорядок, сводившие на нет потенциал красоты и счастья в нашем мире, а также возможности заглядывать за границы злобы, моментального удовлетворения и даже смерти. Ему досталась в нашей стране роль цветного — он внимательно её изучил и нашёл в ней возможность свидетельствовать за всех людей Земли.