Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

«Единственным случаем неоправданного мотовства, — замечает он, — может служить разве приказ Демидова сжечь специально построенные и роскошно обставленные "Красные палаты", где во время ревизии жил князь Вяземский. Но это случай особого рода. Он, на мой взгляд, может быть кульминационным в основном и самом трудном конфликте Демидовых с родовым барством. Надо было сжечь, чтоб получить право публично сказать сенатору двусмысленную фразу: "Кто же после вашей светлости там жить у нас будет (станет)"».

Анекдот, конечно, хорош — симптоматично, что его не упустили сценаристы фильма «Демидовы». Что ни в одном из довольно многочисленных писем Акинфия (с их возведенной едва ли не в культ бережливостью и контролируемой разумом щедростью к нуждающемуся в ней) нет ничего, хотя бы отчасти подобное событие-жест напоминающее, — это не беда. Бажов так и говорит: «единственный случай». Потому и на право считаться кульминационным он, наверное, мог бы претендовать. Вот только мелочь, обращающая пафосное действие в полный пшик: такого события быть при Акинфии не могло. Сенатор А.А. Вяземский действительно приезжал на Урал, но значительно позже — в 1763 году.

Но операции с домом — его постройка/уничтожение — как высказывание, это действительно производит впечатление. Даже в том случае, если относится к пространству мифологизированной истории.

Думаем, что реальный Акинфий, окажись в подобной ситуации, так бы не поступил. Он по натуре был собирателем и строителем. Уничтожать «созижданное», самоутверждаясь в комплексах, связанных с адаптацией в новом социальном окружении, не в его стиле. Слишком сильной натурой он был, чтобы действовать, по сути, потакая малодушию. Такое поведение больше к лицу гордому и обидчивому Прокофию.

Остается только сожалеть, как мало мы знаем о четырех домах, которыми Акинфий владел в столицах. Несомненно, они отличались от дома при Невьянском заводе, даже, возможно, от тульского — отличались в сторону большей роскоши. Положение обязывало: живя в столице, Демидов не только посещал важных персон, но и принимал их у себя. Дома имели разную историю. Тот, что в Москве, на Балчуге, принадлежал, возможно, еще отцу. Он, как упоминалось, владел двором как раз в этом районе — в приходе церкви великомученика Георгия, что в Ендове. Несомненно, какие-то участки Акинфий прикупал в столицах и сам. Отнюдь не обязательно, что он приобретал сразу большие — постепенно разрастись мог и первоначально невзрачный клочок земли. Примером может служить расширение петербургского двора в приходе церкви Симеона Богоприимца и пророчицы Анны. У него имелся тут незастроенный участок, обозначенный в документах как «огород». Находясь в Петербурге по делам Комиссии о заводах, Акинфий в марте 1734 года всего за 35 рублей покупает у подьячего Ямской канцелярии Степана Андреева примыкающий к его огороду еще один небольшой (7 на 3,5 сажени) участок с избой [760] РГАДА Ф. 285. Оп. 1. Кн. 251. Л. 1006-1008. Через шесть дней после этой сделки Акинфию разрешили покинуть Петербург и ехать на за воды (Там же. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 59 об., 60). . Так, постепенно, зернышко к зернышку, складывалась городская усадьба, которая со временем получит каменный дом и необходимые службы. Естественно, что дворы, ставшие владением Демидовых после равнодушного к излишествам комиссара, тем более дома, построенные на них, были ближе к новым стандартам качества жизни.

Не станем перегружать повествование рассказом о других домах, принадлежавших Акинфию в городах европейской части России, на Урале и в Зауралье. Отметим лишь, что на общем фоне городской застройки некоторые из них, несомненно, выделялись. Показательна история с одним из них — двором в Нижнем Новгороде, находившимся на берегу Волги у Струговой пристани. Его застройка роскошью не отличалась: каменные палаты, деревянный «покой», амбар для «клажи железных припасов». Здесь производилась «железная продажа и складка… военным разным припасам струговым снастям и инструментам», которой распоряжался демидовский приказчик. В ходе второй ревизии, именно в феврале 1744 года, каменные палаты на нижегородском демидовском дворе были заняты постоем под переписную канцелярию. Уведомленный об этом приказчиком, Акинфий пожаловался императрице. Не соизмерившим с реальностью свои притязания ревизорам, а с ними и губернатору князю Даниле Друцкому после данного ею специального (!) именного (!) указа (от 2 июля 1744 года) пришлось оправдываться. Примечательно, как они объясняли выбор демидовского дома: в городе других подходящих для размещения канцелярии домов, по их утверждению, просто не было [761] РГАДА. Ф.11. Оп. 1.Д.95. Ч. 2.Л. 1-2,8-9, 14-15 об., 401. .

Быт Акинфия в той степени, в какой его можно восстановить по описям оставленного им имущества, не выходит за границы приличного человеку его положения и материального достатка. К сожалению, количество и цена единиц столовой посуды, ювелирных изделий немногое сообщают о его во многом закрытой для нас личности. Но тот же источник содержит сведения, которые все же сообщают нечто и о ней, причем немало. Остановимся на том, какой он рисует его библиотеку.

Библиотека как таковая не сохранилась (предположительно с ней связывают единственную книгу), ее состав известен по описям, не всегда позволяющим идентифицировать издание. Согласно им Акинфию на момент его смерти принадлежала 441 книга. Немало, но представители придворного круга имели нередко и больше: А.П. Волынский — свыше пятисот, А. X. Хрущев — свыше шестисот, А.Н. Остерман — без малого две с половиной тысячи томов.

Акинфию Никитичу принадлежали книги как печатные, так и рукописные, как светского, так и религиозного содержания, как русскоязычные, так и на иностранных языках [762] Перечисляя далее издания, опираемся на анализ списков подлежавших разделу книг, выполненный Е. П. Пироговой (Пирогова Е. П. Библиотеки Демидовых: книги и судьбы. Екатеринбург, 2000. с. 11—17). . Среди книг светской тематики встречаем сочинения исторические («Синопсис», труды В. Страттемана, Полидора Вергилия, Квинта Курция, Цезаря Барония) и политологические (С. Пуффендорф), рассказы о путешествиях, педагогическую, учебную, назидательную, развлекательную литературу, описания фейерверков, даже оперные либретто. Несколько книг отражают работу Петербургской академии наук. Таково «Руководство к познанию простых и сложных машин», написанное профессором академии Г.В. Крафтом. Акинфию принадлежало и роскошное издание «Палаты Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, Библиотек и Кунсткамеры, которых представлены планы, фасады и профили…» (СПб., 1741). Этот альбом великолепных гравюр предваряло подготовленное И.Д. Шумахером предисловие под названием «Краткое изъяснение о состоянии Академии наук, также и библиотеки и кунсткамеры», явившееся первым очерком истории молодой Петербургской академии [763] Илизаров С.С. Первый очерк истории Академии наук и его автор И.Д. Шумахер //Российская академия наук: 275 лет служения России. М., 1999. с. 755-770. . Имелись книги, посвященные горному делу и металлургии, в частности рукописные «О пробирной науке» и «Описание собранных покойным саксонским бергсоветником Генкелем рудных металлов и минералов». Можно предположить, что «Описание» являлось каталогом рудного кабинета Генкеля, приобретенного Акинфием и позднее переданного его наследниками Московскому университету.