Иван Миронов - Замурованные. Хроники Кремлёвского централа

В продолжение зарядки такие же безжалостные водные процедуры. Сергеич набирает в пластиковый таз ледяной воды и десять минут держит в ней ноги, пытается удивить расслабленную имунку, заставить организм сопротивляться недугу.

— Может, в домино сыграем? — предложил Олег, когда Владимир Сергеевич разобрался со спортом.

— Не умею, — честно признаюсь я. — Лучше в шахматы.

— В шахматы я не силен, — развел руками Олег. — А в домино быстро сообразишь. Будешь, Володь?

— Почему нет? — поддержал идею Сергеич.

Игровую площадку разбили на койке Ключникова, положив на нее шахматную доску. Вокруг собрались все сокамерники.

— В правой руке шарик, в левой руке пусто. Смотрите внимательно, выиграете обязательно, — бубнил себе под нос Серега, набирая костяшки.

Условились играть без интереса до двухсот очков. Правила просты. Если партия оканчивается «рыбой», то тому, у кого больше, записывается все остальное, оставшееся у всех на руках. Если кто-то первым скидывает доминошки, то другим в зачет идет только свое.

И хотя стратегию игры я пока понимал смутно, игра оказалась азартной и веселой. Я сидел по левую руку от Кумарина, который подсказывал, с чего лучше пойти. В первую партию отстрелялся Жура, каждый загрузился за себя. Вторая закончилась аналогично. Серега потирал руки, я набрал 14 очков, Сергеич — 24, Олег — 38.

— Хреновая лошадь со старта прет, — прокомментировал промежуточный успех сокамерника Сергеич.

Третья партия изменила ход встречи. Серега сидел на шестерках, и вроде бы все шло по накатанной.

— Поставь «пять четыре», у тебя же есть, — клянчил Жура у Кумарина.

— В картишки нет братишки. — Кумарин закончил партию «рыбой».

Сереге разом записали 101. Кумарин запросто строил игру против Журы, и дальше голы летели в одни ворота.

— Моргнул, браток, нам такие позарез нужны, — похлопывал Сергеич Журу по широкой бугристой спине после очередной загрузки последнего.

— Как же вас обмануть, — ворчал Серега, сообразив, что в игре ему выпала скучная роль лоха.

— Обмани прохожего, на себя похожего. Рыба! — Сергеич забил дупляком два оставшихся конца, пополнив актив спортсмена еще полсотней очков.

— Ладно, — грустно встряхнул головой Серега, услышав финальные цифры. — Расход по мастям и областям.

Предложение вполне резонное, поскольку над вратами уже горела лампочка — шла проверка.

Смена ДПНСИ по кличке «Крыса», полученной за соответствующее физиономическое сходство. За его спиной маячит замначальника СИЗО по режиму Кузьминок, как всегда в парадном полковничьем кителе и накрахмаленной белой сорочке.

— Интересно, почему у Кузьминка погоняло «Версачи»? — вслух размышлял Олег, когда цирики ушли и лампочка погасла.

— Сам не догадываешься? — моментально откликнулся Серега. — Модный, лощеный, возрастной, да и просто пидор.

Нелестный отзыв об администрации не остался безнаказанным и ровно в 22:45 вместе со светом был погашен телевизор. Серега тут же нажал кнопку вызова, прильнул к тормозам.

— Старшой, включи телевизор, — вкрадчиво начинал Жура.

— Погаси вызов, — рычали с продола.

— Ну, братуха, сделай красиво. Здесь тебе не черти закатушные сидят, а люди уважаемые, да еще со здоровьем подорванным.

— Я тебе сказал: свет погаси!

— Братух, брат… тьфу. — Серега оторвался от тормозов и обратился к Олегу: — Слышь, Олигарх, как вы, военные, друг друга зовете? Ну, там, брат, братишка…

— Нашел военных! — возмутился Ключников.

— Да какая разница. Не надо к словам придираться. Как бы мне его назвать?

— Называй его — коллега, — усмехнулся Кумарин.

— Батя, дай ножик, я вскроюсь! — после минутной паузы, взятой на осмысление услышанного, взревел Жура.

— Да ты даже ножа наточить не сможешь, тупая молдавская рожа, — не отставал Сергеич.

— Кипятком отравлюсь, б… буду, — не унимался Серега.

— Переигрываешь, Мурлыкин, — прищурился Сергеич. — Вот вырежу тебе печенку твоим тупым ножиком…

…Ключников закурил возле дверей, стараясь курить в вытяжку. Серега присоединился к нему, он курил редко, баловался, не превращая блажь в заядлость. Олега же привычка крепила, пачки в день ему не хватало.

— Олег, бросить не пробовал? — спросил я его.

— А чего мне пробовать. Просто не хочу. Нервы, атмосфера, к чему себя расстраивать. Мы с женой решили, когда освобожусь, бросим вместе.

— А башку свою лысую почему не зарастил? — к обсуждению недостатков Олигарха подключился Жура.

— Пришел я в «Мегамед», посмотрели, обсчитали…

— Сколько вышло?

— Восемь, по-моему, евро.

— Мне за три сделали. — Серега пригладил свою чернявую шевелюру с операционной зарубкой от пересадки на затылке. — Ну, ну, продолжай.

— Сдал анализы, назначили дату операции. Приезжаю и в приемной натыкаюсь на озверевшего мужика в кепке. Подбегает ко мне, вопит: «Смотри, что они со мной сделали!» Снимает кепку, а там жуткий ожог вместо волос. Изуродовали ему башку год назад и сделать ничего не могут. Короче, не решился.

— Ну и правильно. Ты и лысый — красавец. Вылитый Брюс Вилис. Давай я тебя буду называть Брюс. Как похожи, поразительно. Скажи, Вань, — подмигнул мне Серега.

— Чуть уже в плечах, а так сходство впечатляет.

— Олег, да ты не нервничай так, — продолжил Жура в ответ на зажженную «Брюсом» от хабарика очередную сигарету. — Все мы в этой жизни на кого-то похожи. Вот Володя, говорят, на Гоголя похож.

— Ты про памятник? — усмехнулся Сергеич.

— Что за памятник? — нахмурился Олег в ожидании очередного подвоха.

— Поставили в Питере памятник Николаю Васильевичу. Тут же журналисты обнаружили портретное сходство и заявили, что памятник поставили вовсе не Гоголю, а мне. На первой кнопке телевизора есть одна дура истеричная, лепит сюжеты по криминалу, так она вообще договорилась до того, что памятник Гоголю-Кумарину напротив Казанского собора поставили как символ непримиримой борьбы тамбовских с казанскими… Вань, расставляй шахматишки.

Отыграли три партии, одна победа осталась за мной, но я в нее уже не верил, просто наслаждался насыщенной комбинациями игрой. Мои явные ошибки и ляпы, безусловно, прощались. За нами с соседней шконки в неподдельном зрительском азарте внимательно следил Олег.

— Ну, с Володей играть неинтересно. Давай сгоняем с тобой партейку, — обратился ко мне Жура.

— А ты умеешь, Мурло? — спросил Сергеич соседа.

— Еще бы. Мы постоянно играли.

Кумарин передает эстафету Журе, переместившись в зрительский зал. С новым соперником все три партии остались за мной. Каждый второй ход Сереги сопровождался комплиментами Кумарина типа «тупая молдавская лошадь, рожа или мурло».

Через час в хате бодрствовали только я и Жура. Подоспел чаек, достали банку бурого алтайского меда.