Александр Перцев - Молодой Ясперс: рождение экзистенциализма из пены психиатрии

К. Ясперс оказался в полной изоляции. Его репутация в гимназии была ужасной. Он сам признавал это: «Всякий раз, когда возникали какие‑то разногласия, я оказывался зачинщиком свары, своевольным и своенравным человеком, который выступал против всех» [54] Karl Jaspers mit Selbstzeugnissen und Bilddokumenten… S. 41. . Трудно представить себе лучшую школу для экзистенциалиста, диссидента и правозащитника. С тех гимназических времен Карла Ясперса перестала пугать перспектива бойкота и изоляции. Но с тех же пор он научился интриговать, а не вступать в бой с открытым забралом. Свои удары по врагу, директору, он объяснял вовсе не личной антипатией, а требованиями элементарной порядочности и общечеловеческой справедливости.

Война между гимназистом Ясперсом и директором гимназии приняла затяжной, позиционный характер. Непокорному гимназисту грозило исключение. Но директору было непросто разделаться с сыном влиятельнейшего гражданина города. Отец пообещал К. Ясперсу, что в случае исключения он пойдет прямо к министру образования земли. Однако отец не спешил делать это, потому что видел — обе стороны, что называется, закусили удила. Директор, конечно, не отличался большим умом и педагогическим тактом. Но и гимназист Ясперс теперь использовал любой повод, чтобы перечить ему и приводить в бешенство. Скудоумная затея со студенческими союзами была мероприятием добровольным, хотя и верноподданническим. По причине ее необязательности неповиновение К. Ясперса — младшего в верхах могли и стерпеть. Но конфликт быстро распространился и на решение тех вопросов, которые касались вещей обязательных, в частности учебной дисциплины. К. Ясперс уже не разбирал средств, стараясь задеть директора, вывести его из себя, привести в бешенство. Директор, впрочем, постоянно платил тем же.

Последние схватки между директором и гимназистом Ясперсом произошли при подготовке выпускного вечера и непосредственно после него. Директор, по всей видимости, время от времени делавший попытки сгладить остроту конфликта, в очередной раз наткнулся на непримиримость гимназиста. Как это часто бывает у записных борцов за справедливость, возражение последнего было формально правильным, но по сути дела — утонченным издевательством. Учитывая успехи К. Ясперса в изучении латыни, директор решил предоставить ему высокую честь произнесения от имени выпускников прощальной речи на этом языке. Гимназист отказался, заявив: «Ведь мы вовсе не настолько много выучили из латыни, чтобы свободно говорить на ней; эта искусственно подготовленная речь будет обманом публики» [55] Ibid. S. 38. .

Формула отказа была столь хитроумна, что ее можно было выдать за проявление высокой принципиальности и требовательности к себе, за доказательство стремления к свободе и ответственности — речи следует произносить только от себя, свободно, ничего не вызубривая. Разумеется, выпускник гимназии мог отказаться читать речь, написанную для него преподавателями, — читать от своего имени, благодаря за науку и за свое счастливое детство в целом. Но ведь он, даже недостаточно зная язык, чтобы свободно импровизировать, вполне мог самостоятельно подготовить эту речь. Ведь его учили — и даже выдали аттестат с оценкой «хорошо» по латыни. Если ты такой принципиальный, отказывайся не только от произнесения речи, но и от аттестата…

Ответный удар «ниже пояса» директор нанес во время прощального визита К. Ясперса к нему в кабинет. Он напутствовал ненавистного юношу словами: «Ведь из вас же не может выйти ничего, вы органически больны» [56] Ibid. S. 40. . Это был категорически запрещенный в педагогических и академических кругах аргумент против личности. Ведя полемику, ни один педагог или ученый не должен в качестве аргумента ссылаться на физические недостатки оппонента. (Например, говорить: «Кого может интересовать мнение одноногого об устройстве космоса?») Вдвойне подлым было напоминание о болезни юноше, которому врачи долгой жизни не сулили.

Но мы не можем не признать: К. Ясперс умел выводить из себя противников. Сам он, вспоминая свои школьные годы, сказал, что обрел в гимназии ценный опыт. Больше того: именно там он уяснил для себя основную схему развития событий, которая затем повторялась в различных сферах в последующие годы его жизни. В сражениях с директором гимназии «было предвосхищено то, что вынужденно повторялось во многих вариациях в моем существовании» [57] Ibid. S. 48. . А именно: вначале К. Ясперс превращал себя в аутсайдера, в «человека стороннего», не желающего принимать участия в игре по принятым правилам, которые стремился дискредитировать; затем он привлекал к себе внимание, со скандалом противопоставляя себя всему сообществу. Будучи членом этого сообщества, он не мог, однако, позволить, чтобы его изгнали из этого сообщества, потому что бунтарство его имело смысл только в рамках этого сообщества и не было интересно никому за его пределами, и поэтому К. Ясперс никогда не доводил конфликт до логического завершения, до схватки или до разрыва, в последний момент находя какую‑то хитрую формулу, позволяющую ему капитулировать с сохранением лица. (Сам К. Ясперс называл это — «неоднозначный выход» [58] Ibid. S. 42. ; у нас еще будет возможность увидеть, как такая хитроумная техника балансирования на грани конфликта использовалась им в науке — для борьбы со сплоченной корпорацией, которая, не раздумывая и не слушая никаких разумных аргументов, упорно держится установившегося мнения.)

Единственное, что мог сделать в этой ситуации отец, — удалить сына с поля боя. Он и сделал это, купив для Карла Ясперса- младшего абонемент на охоту в самых живописных местах. Именно так отдыхал от конфликтов на службе и просто от общения с докучливыми людьми сам отец. Он полагал, что сын тоже сможет залечить в уединении душевные раны. Увы! Больной юноша не смог пойти по стопам мужественного отца — охотника. Приступ слабости застиг его прямо на охоте — в одиночестве. Он даже подумал, что умрет прямо здесь, в лесу. Напуганный этим обстоятельством, К. Ясперс — младший вернулся домой и принялся читать Спинозу, которого считал в ту пору «своим философом».

Этот мудрец толковал свободу как согласование устремлений души с теми возможностями, которые предоставляет тело. Разумное избегание излишеств, вредящих телу, — разве это не есть свобода? Как осознанная необходимость?

Человек здоровый никогда не согласится с подобными рассуждениями.

Не позволяет тебе твое хилое тело ходить в лес на охоту — так, значит, твоя осознанная свобода заключается в том, чтобы сидеть дома?

Здоровый человек, издевательски усмехаясь, заменит спинозовскую формулу «Свобода есть осознанная необходимость» обидными поговорками. По — русски они звучат так: