Анна Ярошевская - Екатерина Фурцева

Но дальше Михаил Шолохов сменил тон и напустился на Фурцеву за низкое качество поставленных театрами пьес.

– Я не министр и начисто лишен дипломатических способностей, а потому мне и хочется запросто, без умолчаний поговорить с Екатериной Алексеевной. Ну, хорошо, вы сказали, что из 1114 советских пьес, поставленных в театрах страны, 780 посвящены современной теме. Вы и проценты подсчитали, мол, более семидесяти процентов. Вот мне и хочется спросить: а сколько процентов из этих семидесяти останется на театральных подмостках? И второй вопрос: а сколько запомнятся зрителями? За творческое бессилие драматургов приходится расплачиваться бедным зрителям. Вот в чем беда! Лукавая вещь – ваши цифры и проценты, товарищ Фурцева, того и гляди подведут. Лучше уж им, этим цифрам, жить где-нибудь в Центральном статистическом управлении, там им будет уютнее, нежели в искусстве, – не уставал приводить факты беспощадный Шолохов.

И снова зал со смехом и овациями восприняли жесткую речь Михаила Александровича.

Но почему он так поступил?

Может быть, из-за сложных отношений с партийным руководством, которые и толкали Шолохова на весьма агрессивные выпады. Возможно, ему казалось, что его талант недооценен. Возможно он, считал, что Фурцева его чем-то обидела, вот и сорвался на нее как на министра культуры. Хотя стоит заметить, что власть этому писателю неизменно благоволила.

В конце лета 1959 года Хрущев приехал к Шолохову домой в станицу Вешенскую. Из «Правды» тут же позвонили Твардовскому с просьбой о написании статьи о Михаиле Шолохове.

Твардовский откровенно ответил, что он охотно бы написал статью о Шолохове, но такую, что никто не напечатает. И поинтересовался:

– Вы же, наверное, хвалить его хотите?

Ответ работников «Правды» был утвердительным. Твардовский отказался. Он не хотел писать про то, что не соответствовало его мнению. Он считал, что такая хвалебная статья не пойдет на пользу ни самому Шолохову, ни престижу «Правды».

Но что касается Шолохова, то у него были сложные отношения и с самим собой. Возможно, это тоже повлияло на его тогдашние слова на съезде.

– Это произошло в Ленинграде, – рассказывала народная артистка СССР Элина Быстрицкая, блистательно сыгравшая Аксинью в фильме «Тихий Дон». – Я снималась, а у них был симпозиум писателей. И я узнала, что там Шолохов. Он сказал: приходи. У него был трехкомнатный номер в гостинице. И через всю анфиладу комнат стояли столы. И вчерашние гости полупьяные, и какие-то остатки еды, запах перегара, полный кошмар. У Шолохова вот такие набрякшие глаза, я поняла, что он пьян. Но, вместо того чтобы повернуться и уйти, я сказала: Михаил Александрович, как вы можете, что вы делаете с писателем Шолоховым?! А он: «Замолчи, ты думаешь, я не знаю, что я выше «Тихого Дона» ничего не написал?…» Видимо это была его сильная боль.

Но Фурцева тогда и не знала, что обидная речь Шолохова на съезде была лишь малой долей неприятностей, ожидавших ее.

Вечером 30 октября 1961 года бывших секретарей ЦК – Игнатова, Аристова, Фурцеву, Мухитдинова – избрали в состав Центрального комитета вновь. Об этом объявили на съезде. Но 31 октября был созван первый пленум нового созыва. И в составе президиума ЦК их уже не включили. Но министром культуры ее все же оставили…

Это был удар… Падение… Сначала испытание публичным унижением, а потом новость о том, что она не включена в состав президиума ЦК… Екатерина Алексеевна была раздавлена…

Позже Игнатов стал одним из самых активных организаторов, которые сместили Хрущева. А остальные – Нуритдин, Мухитдинов, Екатерина Фурцева и ее муж Николай Фирюбин – решили протестовать и не пришли на вечернее заседание съезда. По тем временам это была шоковая ситуация, невиданная демонстрация протеста! Так мало кто мог поступить – ведь это был открытый вызов самому Хрущеву и всему партийному руководству.

Правда, Мухитдинов был более опытным и, сославшись на самочувствие, вызвал врача: мол, у него сильные головные боли и прописан строгий постельный режим.

А вот Екатерина переживала это по-иному. А тут еще после пленума, в первые дни ноября 1961 года, особняк Фурцевой навестил офицер госбезопасности, который отключил телефоны правительственной связи. Простому министру все это было не положено. Затем появился сотрудник Управления делами ЦК, который весьма неделикатно попросил освободить дачу: она понадобится кому-то из новых членов президиума. Не выдержав, Фурцева пыталась уйти из жизни.

Как? Почему? Немой вопрос застыл в ее глазах. Екатерина не могла понять, что происходит! Ведь она когда-то спасала Хрущева! Она сама… Благодаря ее звонку тогда он сейчас находился у штурвала власти. Да, она построила дачу, но тогда это была не редкость, многие высокопоставленные люди имели шикарные дома. Почему именно она? И, к слову сказать, этот дом она встроила не для себя, а для своей любимой дочери и зятя. Светлана и ее муж очень хотели иметь дачу. Фурцевой строить ее совсем не хотелось, она, как чувствовала, что это обернется чем-то очень не хорошим. Но разве могла она отказать единственной дочери? И материнское сердце дрогнуло – Фурцева поддалась на уговоры дочери. Она решила обратиться в Большой театр – там можно было за копейки купить строительные материалы. Замдиректора Большого театра по строительству помог ей, а потом случилось то, что случилось. И к слову сказать, не была она такой шикарной, как расписали ее Хрущеву. Но разве это можно было доказать? Те, кто хотел ее оклеветать, добились того, чего хотели.

Пережить такое унижение в присутствии своих подчиненных… Сгорая от стыда и обиды, Фурцева приехала на свою дачу. Велев никому не беспокоить ее, она наполнила ванну водой… Долго сидела и думала-думала-думала. Она столько сделала для города и страны, отдавала себя полностью карьере и политике. Спала по несколько часов в сутки, переживала за Никиту Сергеевича… Слезы застилали ее глаза, но рука не дрогнула, а пальцы сжали острою бритву… Один, два… три раза она полоснула ею по венам, боль и через долю секунды кровь брызнула и окрасила белые бортики ванны в красный цвет. Екатерина еще несколько минут смотрела на руки, а потом безвольно опустила их в воду. Тишина.

Но в тот день рядом оказалась верная домработница, которая заподозрила неладное и, ворвавшись в ванную, успела вызвать врачей. Фурцеву спасли. Спали тело, но не раненую душу… Никто не ожидал такого поворота событий. Такой реакции Екатерины. Ее образ твердокаменного коммуниста с железным характером, настолько утвердился в умах коллег, что никто не мог и подумать что Фурцева еще и обыкновенная женщина. Это потрясло всех. Может быть, в чем-то и разжалобило, но и доказало, что Фурцева не могла порочить честь коммунистов. И в день 50-летия Екатерины, в декабре 60-го года, Хрущев, Брежнев и Микоян приехали на дачу к имениннице, чтобы поздравить ее с юбилеем.