Алексей Волынец - Жданов

Понятно, что помимо официального адресата копия документа попадёт на стол главного члена политбюро, да и сам Жданов не сможет скрыть её от старшего товарища. Учтём, что Александров — это человек Маленкова, и Жданов не простит ему эту историю — ровно через год выживет его с высот аппарата ЦК в почётную ссылку на пост директора Института философии. Но на тот момент Жданов не мог затормозить и замять это дело. Во-первых, работали свои аппаратные правила — документ был запущен, и на него надо было реагировать с учётом мнения и повышенного внимания к теме верховного вождя. Во-вторых, Жданов как лидер активно захватывающей власть группы просто-таки обязан был демонстрировать перед Сталиным объективность, в том числе и к своим «проштрафившимся» людям. В-третьих, все идеологические обвинения, прозвучавшие в докладной записке Александрова, вполне отвечали убеждениям Жданова (тот же журнал «Звезда» активно критиковался в первых номерах созданной Ждановым газеты «Культура и жизнь»). Другое дело, что сам Жданов не стал бы подавать эти претензии к журналам в форме, бьющей по ленинградскому партийному руководству. Но здесь уж его обыграл соратник-соперник Маленков.

Впрочем, не будем переоценивать такой удар — со стороны обороняющегося Георгия Максимилиановича это была лишь мелкая подножка наступающему Андрею Александровичу — главные баталии разыгрывались совсем в других сферах.

Докладная записка Александрова появляется 7 августа, а на 9 августа уже назначено заседание Оргбюро ЦК, как раз посвященное вопросам культуры, прежде всего литературы и кинематографа. Вот на это заседание в Кремль и вызвали Петра Капицу с прочими ленинградскими товарищами. Заседание начиналось в шесть часов вечера.

«Как было принято в те времена, мы сначала зашли в бюро пропусков, — вспоминает Капица. — Там нам сказали: "Проходите по списку". Списки были на контрольных пунктах у входа и внутри здания. Всюду сверяли фамилии с паспортами и, как бы ощупывая глазами, спрашивали: "Оружия не имеете?"

Нас удивило, что внутри здания на контроле стояли не старшины, а подполковники. Один из них провёл всех шестерых в фойе с буфетом.

— Располагайтесь и ждите вызова, — сказал он. — Если есть желание — можете закусить. Буфет бесплатный.

Дмитрий Левоневский — замредактора журнала "Ленинград" — любил поесть. Он тут же пристроился к бутербродам с севрюгой и копчёной колбасой. Мы открыли пару бутылок лимонада, похожего по шипучести на шампанское, и тоже принялись закусывать.

Вскоре к буфету подошли Николай Тихонов, Александр Фадеев, Всеволод Вишневский. Они тоже были приглашены на заседание» {642} 642 Там же. .

Кстати, заметим, что Капица подчёркивает отсутствие нательного обыска, какая-либо аппаратура обнаружения тоже отсутствует. А ведь тот же Капица воевал в морской пехоте — при соответствующих настроениях какой-нибудь трофейный «браунинг» малых размеров, скрытый под одеждой, мог бы уполовинить членов политбюро. Но, как видим, последние во главе со Сталиным не страдали излишней паранойей перед возможным киллером с пистолетом… Бутерброды с рыбой и колбасой в послевоенной стране при желании можно трактовать по-разному. Для одних это — атрибут «зажравшейся верхушки», для других — попытка создать минимальный комфорт сотням напряжённо работающих людей, которых постоянно и зачастую экстренно вызывали в Кремль с разных концов страны, и они прибывали сюда обычно прямиком с вокзалов и аэропортов.

«Минут через двадцать, — вспоминает Капица, — нас впустили в зал, где небольшие столики были расставлены в шахматном порядке. За каждый мог сесть только один человек. Впереди был невысокий барьер, за ним — полированный стол и три кресла.

В зал вошли несколько членов Политбюро, секретари Ленинградского горкома партии и работники Управления пропаганды Центрального Комитета. Они уселись за столики впереди нас. Вскоре и за барьером появились трое солидных мужчин. Андрея Александровича Жданова мы, конечно, сразу узнали, так как не раз встречали в Ленинграде. Он занял председательское место. Двое усачей уселись по бокам.

У меня невольно возникла мысль: "Вон тот усач справа, будь лет на десять моложе, мог бы в каком-нибудь фильме выступать в роли Сталина". В те времена, стоило лишь упомянуть имя Иосифа Виссарионовича, как люди на собраниях вскакивали с мест и бурно аплодировали. А если он появлялся сам, устраивали получасовую овацию. Этот же пожилой человек вошёл и скромно уселся почти у краешка стола. Одет он был как-то по-домашнему: просторный тёмно-серый костюм полувоенного, полупижамного покроя. Брюки заправлены в мягкие сапоги с невысокими голенищами…

За соседним столиком, слева от меня, сидел сотрудник аппарата ЦК. Я пригнулся к нему и шёпотом спросил:

— А кто тот седой справа?

Сосед посмотрел на меня с недоумением и отстранился. И тут я сам понял, кто это. Просто здесь, в ЦК, когда входил Сталин, не принято было вскакивать и встречать его аплодисментами. Всё происходило тихо, по-деловому.

Андрей Александрович Жданов открыл заседание и предоставил слово начальнику Управления пропаганды ЦК товарищу Александрову, предупредив, что ему отпущено десять минут.

Александров скороговоркой доложил, что оба ленинградских журнала — "Звезда" и "Ленинград" наряду со значительными художественными произведениями напечатали вещи серые, недоработанные, а порой пошлые, идеологически вредные… Больше всего досталось редакциям за то, что они поместили стихи Анны Ахматовой, а "Звезде" дополнительно за вредный рассказ Михаила Зощенко "Приключения обезьяны".

Закончил он весьма нелестным выводом: редакции обоих журналов не справляются с возложенной на них работой, а Ленинградский горком партии плохо ими руководит.

Александров уложился точно в десять минут» {643} 643 Там же. С. 137-138. .

Вероятно, фраза о Ленинградском горкоме была здесь ключевой. Капица дальше вспоминает: «…Слово получил ответственный редактор "Ленинграда" Борис Лихарев. Он и так был бледен и худ, а тут побледнел ещё больше. Казалось, не шёл, а тащился за барьер. Раскрыв блокнот, Борис каким-то отрешённым голосом каждую фразу начинал со слов "Правильно сказал товарищ Александров" и повторял перечисленные недостатки.

Сталин вдруг перебил его:

— Говорите зубастей! Почему со всем соглашаетесь? Лихарев несколько воспрянул духом и начал оправдываться…

Вторым пошёл за барьер Виссарион Саянов. Очки его сверкали, но сам он походил на сомнамбулу и тоже был бледен. Заговорил глухим голосом: "Приключения обезьяны" напечатаны не по вине Зощенко, а случайно, так как на редколлегии решили завести в журнале страничку для малышей.