Юджин Ли-Гамильтон - Воображенные сонеты (сборник)

Мы лучшее бросаем силам зла:
Так мать в России сына из саней
Волкам швырнула, что неслись за ней,
И страшной жертвой жизнь себе спасла.

За нами стая мчится, как стрела,
Весь отведенный нам остаток дней;
Мы гоним запыхавшихся коней,
Волкам кидая детские тела.

Мы скачем; пролетают мимо ели;
Увы, мы оторваться не сумели —
Всё ближе, ближе слышен волчий вой;

Ушли! рысак встает в поту и мыле…
Где то, что мы за жизни заплатили,
Проглоченное санной колеей?

В моей душе которую неделю
Звучит зловещий, заунывный звон —
Так колокол, на бакен прикреплен,
Гремит над судном, сгинувшим на мели.

Надежды брызги в море оскудели,
А волны горя бьют со всех сторон;
И панихиду громко воет он
По тем, кому не выбраться отселе.

«Спасенья нет!» — Он стонет неустанно,
И меди бой пронзает тишину —
«Твой рейс окончен в пасти у капкана.

Спасенья нет. Позволено челну
Лишь раз проплыть по волнам океана.
Зачем же ты его пустил ко дну?»

«Кто ты, двойник, безмолвный силуэт?
Ты — Боль моя, что дышит в каждой жиле?»
«Боль спит и просит, чтобы не будили.
„Усталость?“ — „Я опять отвечу `нет`“.»

«Принес ты веток лавровых букет;
Ты — это я, кем был когда-то, или
Надежда ты?» — «Она давно в могиле,
А прежний ты в долу, где умер свет.

Нет, хоть я схож со всеми. На вопрос
Отвечу так: удел мой — в мире грез
Дела богов отображать без лжи;

Я — дух твоих сонетов и принес
Не лавр, а плод, что у Содома взрос,
Омытый в горьких омутах души».

Нехватка хлеба вышла в дни Нерона
В могучем Риме, и отправлен флот
Был за зерном египетским в поход
Для жителей столицы истощенной.

Вернулся флот, приблизившись к затону,
И зашумел на улицах народ,
Что вовсе не пшеницу он везет —
Груз нильского песка для стадиона.

Вот так Судьба рукою загрубелой
Галеры наших жизней до предела
Набьет песком, похитив ценный клад;

И Глупость надувает их ветрила,
Смерть ждет в порту нас — а вокруг уныло
Обманутые ангелы стоят.

Кто в Прошлое заглянет, дерзновен,
Но дальновидна ли его потуга —
Следить, как направляет лемех плуга
По пашне Время, мастер перемен?

Годов минувших расторгая плен,
Два призрака взглянули друг на друга;
Взор одного потуплен от испуга,
И встречный взор не менее смятен.

Прошу, не пробуждайте мертвеца,
Пусть Прошлое уходит без возврата
В мир вечной тишины и темноты;

Не то смешает память два лица:
Прекрасный лик, что знали вы когда-то,
Неведомые исказят черты.

Великий Инка, в плен попав, сказал:
«Я выкуп дам, невиданный доселе;
Клянусь, под потолочные панели
Я золотом наполню этот зал».

Шагали караваны между скал
Со слитками неделю за неделей,
Но Инку задушить, достигнув цели,
Гарротою Писарро приказал.

Так многие вступали в торг с судьбой:
«Когда ты подсластишь мне хлеб постылый,
Я злато ямбов брошу пред тобой».

Трудились в рабстве, надрывая жилы;
Судьба ж — Писарро, лютый и скупой —
Оброк взяла, холопов удавила.

Скажите, вы слыхали про судьбу
Двух близнецов со сросшейся грудиной,
Что шли по жизни, слиты воедино,
А после улеглись в одном гробу?

Когда один с испариной на лбу
Проснулся — брат лежит застывшей льдиной…
И разом осознав его кончину,
Он с ужасом не выдержал борьбу!

Так Разум с Телом до исхода дней
Повязаны: утратив разум, плоть
Лежит комком беспомощным и глупым;

Но многажды для разума страшней,
Коль плоть умрет… Ярма не обороть —
Он не взлетит, обременный трупом.

Цареубийцы шли на бой стеною,
И полыхал закат со всех сторон,
Когда казалось, что исход решен —
Победа за мятежной стороною.

Но в некий миг возникла под луною
Тень Цезаря — ворвался в битву он,
Взмахнул мечом, и Кассий пал на склон,
Окутанный смертельной пеленою.