Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Я объяснил свое положение Андрееву. Он сказал, что готов приютить меня, но только тайно с большими предосторожностями. Так как, если другая семья, живущая в доме, узнает обо мне, новость об этом мгновенно распространится по всему городу, ввиду того, что они были совершенно неспособны держать язык за зубами.

Здесь у Андреева я должен был оставаться абсолютно скрытым, и я никогда никуда не выходил кроме сада после наступления темноты. Однажды я отправился за своим небольшим имуществом, и когда я покидал дом, эта девушка приветливо улыбнулась мне из окна. Спустя несколько лет я встретил ее в Корее.

Я жил у Андреева в задней комнате, и он приносил мне туда еду. Вечерами я обычно присоединялся к нему и его сестре за ужином. Позже я иногда выходил и в город после того, как Андреев удостоверялся, что поблизости нет каких-то болтливых общих знакомых. Живя у Андреева, я имел уйму времени для чтения. Я нашел несколько очаровательных рассказов Толстого для детей, написанных легко, на очень простом языке. Было несколько хороших книг на французском языке. По-английски я прочитал Библию от начала до конца; а также дважды Лавку древностей, так как это были единственные книги на английском языке. Я не страдал от перечитывания. Ярко иллюстрированный путеводитель по Мемориалу Альберта показал, что этот плохо сохраняемый памятник содержит скрытые исторические детали, которые не попадали в поле моего зрения, поскольку я никогда не приближался к нему ближе дороги.

Однажды, когда я был в своей комнате, вошла сестра Андреева и сказала, что в доме проводится обыск. Поскольку не было никакой возможности скрыться, мы поспешно собрали несколько книг и письменные принадлежности и сели за столом. Когда несколько мужчин вошло в комнату, они спросили, кто я. Леди ответила, что я — австрийский военнопленный, который дает ей уроки французского языка. Они больше ничего не спросили и не попросили у меня паспорт, и мы поняли, что это была только домовая или квартирная комиссия, проверявшая, что у людей нет излишков жилой площади и что они живут должным образом уплотненно. Однако это происшествие было только началом.

В другом случае в доме проводился обыск на предмет поиска подпольного продуктового магазина или чего-то подобного. Это был более опасный случай, но я был заранее предупрежден и вышел прогуляться, вернувшись только во время комендантского часа после того, как все было закончено.

К этому времени я отказался от ношения своей австрийской формы. Большинство этих униформ непрерывно носилось в течение четырех лет — некоторые и того больше — и становились потрепанными, и военнопленные обзаводились российской штатской одеждой, так что ношение униформы скорее больше привлекало к себе внимание, чем ее не ношение.

Я также приобрел пару простых (с обычными стеклами) пенсне в целях дальнейшей маскировки.

Тем временем мисс Хьюстон пыталась найти для меня другую квартиру. Идея состояла в том, чтобы я каким-то образом получил мандат, что оказалось сделать очень трудно. В конце концов, квартира была найдена, но без мандата.

Я получил следующую записку от мисс Хьюстон, написанную карандашом на маленьком листке бумаги, которая сейчас, когда я пишу эти строки, лежит передо мной, и которая дает яркую картину предпринимаемых нами предосторожностей:

«Вот такая договоренность будьте напротив Министерства Иностранных дел на Воронцовском на углу, где Городская управа (вы знаете, где поворачивает трамвай). Стойте на углу Романовского и Воронцовского в пять тридцать. Вы увидите седую леди, идущую по направлению от нашего дома, со свертком в руке, завернутым в красную скатерть. Она постоит в течение минуты у городской управы и зажжет сигарету, а потом пойдет дальше. Вы должны следовать за ней; когда она войдет в дом, вы пройдете мимо, а затем вернетесь и войдете в этот дом сами».

Я жил в этом доме с людьми, которых я назову Павловы, вполне открыто; бывало, я помогал им с работой различным образом. Однажды ночью пришел раненный человек по фамилии Краснов, и меня попросили помочь внести его в дом. Мы должны были сделать это как раз перед наступлением времени комендантского часа, которое наступало тогда в одиннадцать часов, и только после того, как удостоверимся, что другие жители дома были в своих комнатах и не видели его. Он был ранен в ногу, когда вместе с Осиповым воевал против большевиков. Каким-то непостижимым образом он выдал себя за красногвардейца и был помещен в больницу. Позже он попал под подозрение и совершил замечательный побег из-под охраны, когда медсестры вышли из комнаты. Он только вышел на своих костылях и сел в экипаж, подготовленный его друзьями. К несчастью, он снова сломал ногу. Его поместили на даче под Ташкентом, где он благополучно пробыл, пока его нога немного не поправилась. У него не было возможности вылечиться нормально. Я очень сочувствовал этому раненному человеку, вынужденному так скрываться, зная, что его непременно расстреляют в случае поимки.

Однажды моя квартирная хозяйка сказала, что глава домового комитета настаивает на необходимости мне иметь мандат. Чтобы его получить, я должен был лично пойти в Жилищную Комиссию со своим паспортом. Я не имел понятия, насколько безопасным является мой паспорт Чуки, и в любом случае я всегда старался избегать таких личных контактов с бюрократией большевиков. Я предполагал, что Чука был мертв, но как в случае с Кекеши это могло быть и не так. Поэтому мы предприняли следующие меры предосторожности я на несколько ночей вернулся к Андрееву. Моя хозяйка отнесла мой паспорт Чуки в Жилищную Комиссию и сказала им, что я болен и что какие-то красногвардейцы размещались в квартире, указанной в паспорте, и поэтому я хочу уйти оттуда и переехать к ней, поскольку я давал уроки французского языка ее сыну. Они это выслушали и дали ей мандат. В этот момент австриец, который был своего рода переводчиком в Комиссии, услышал фамилию Чука. Он сказал, что знал его хорошо и, выхватив мандат и мой паспорт из руки женщины, сказал «Скажите Чуке, пусть он сам приезжает в Дом Свободы (Штаб правительства) за мандатом и заодно приносит деньги, которые он должен мне». Таким образом, мои планы относительно мандата рухнули и, хуже все было еще то, что я потерял свой паспорт. Разочарование состояло не только в том, что я не получил мандата на эту квартиру, но надо было снова обзаводиться документом для идентификации личности, чтобы облегчить свое дальнейшее положение. Позже я увидел рекламу в газете, в которой сообщалось, что Чука давал уроки английского по адресу, указанному в паспорте, который я использовал! Таким образом, я узнал, что Чука все еще ходил по нашей грешной земле. Мы боялись, что леди могла бы попасть в беду, если предполагаемый Чука когда-либо заявится за своим мандатом, и мы придумали историю для объяснения случившегося в случае расспросов. Она должна была сказать, что она передала Чуке, чтобы он сам пошел за своим мандатом и с деньгами, которые он был должен, но он перестал приходить давать ежедневные уроки французского, и она не знает, где он. Однако, ее никто не расспрашивал, хотя два подозрительных субъекта, как мы думали, возможно, агенты Чека, были расквартированы в доме, возможно, с целью прояснить эти подозрительные обстоятельства.