Василий Савин - Минёры не ошибаются

Кой-что, правда, успел надумать. Удача вчерашняя настроения прибавляла. Чувствовал: еще шаг — и стану хозяином дела. Вдобавок и утро выдалось как на праздник — чистое, звонкое небывало. Но тут же сооб­разил причину — птицы распелись! Тоже, должно быть, не сразу дошло до них, что замолчало ревущее вечно шоссе. Теперь осознали, смотр самодеятельности реши­ли успеть провести. К вечеру, впрочем, если все ладно пойдет, пугнуть здорово их придется...

Спустился в сруб, стенку ножом ковырнул — так и есть, чуть не до середины прогнили бревна под шоко­ладом. Без труда выщербил нору — впору коту про­лезть. Засучил рукав, по плечо сунул руку — ага, пусто­та. Сбоку пошарил — головка авиабомбы! Вот на чем ящики-то лежат. Ну ничего, лишь бы сквозь эту бро­ню пробиться, там механика будет вся на виду...

Подсунул ладонь под заряд, дно обшарил. Прово­дов вроде нет. С боков еще острым ножом окантовал его, будто из пирога себе вырезал долю. Можно и вы­нимать...

Когда Володя с бригадой пришел, два их уже на­верху лежало.

Опять споро пошла работа: я достаю, Володя к склону переправляет, ребята подхватывают, относят — вроде зарядки им это дело.

К завтраку с первым слоем покончили.

Теперь — бомбы.

Вообще, по всем инструкциям, такие предметы не месте положено подрывать. Только места-то бывают разные. Подорви здесь — почти того самого и достигнешь, чего наши враги хотели: не военное, так мирное наступление задержишь на целом участке.

К умным инструкциям нужна и толковая голова.

Пятнадцать штук оказалось их в первом гнезде, стокилограммовых,— только поднять чего стоит! И что механика будет вся на виду — сказано было поспешно. В грязище все утопало и тут в ледяной, и вычерпывать невозможно: полазай с ведерком-то между бомб. Ощупью приходилось опять работать. А хуже всего — настоящей опоры нет. Босыми ногами балансируешь на дощечке, на бомбы положенной, и на самих бом­бах, скользких, точно сомы в садке...

Как и предполагал, две взрывные системы немцами предусмотрены были. Дистанционная, главная, с электровзрывателями, с проводами подземными, выведен­ными под насыпь, и местная — для страховки от тех, кто осмелится разбирать инженерное это чудо. От саперов-разведчиков наших, от партизан. От меня, как фактически оказалось. Чуть не в каждую бомбу, кроме взрывателя основного, еще боковой был ввинчен, с усиками — только задень...

Ничего, разобрался, не в первый раз.

Разбили с Володей бригаду его на три смены, как в карауле: одна в оцеплении отдыхает, другая работает на подъеме, третья бомбы относит. Каждые три часа — смена по кругу.

Самим нам без смен обходиться пришлось.

Володя веревку мне вниз подавал, я обвязывал бом­бу, проверенную и обезвреженную насколько возмож­но. Конец каната под насыпь протягивался, в окоп, по каткам из бревен. Ребята тянули, я снизу толкал. Воло­дя, парень плечистый, рослый, держал доску, уперев конец ее в угол пролома над срубом, — вместо блока она нам служила, чтоб не елозила бомба по стенке. На эту же доску и принимал ее, подавал вниз команду. Трое-четверо из ребят взбегали, оттаскивали очеред­ного сома под насыпь, передавали смене носильщиков.

Те на руках несли к месту подрыва, метрах в двухстах от шоссе.

Как раз последнюю начали поднимать, когда коман­дир нашей части подъехал. Пронаблюдал технологию в деле, одобрил и утвердил. Доволен, должно быть, началом работы остался, помощи больше не пред­лагал.

И так — все восемь.

В шести по пятнадцать бомб оказалось, в двух — по четырнадцать. Всего — сто восемнадцать. Не считая зарядов в ящиках.

Понятно, что остальные разбирать уже было проще. Только внимание для минера — условие жизни. Ни на секунду нельзя его ослаблять, если руки при деле. Мало ли, что в предыдущих колодцах сюрпризов не встретилось, например, в первом слое, разве мешало это их встретить в любом другом? Тем более, что в сжатый срок снаряжались, одновременно, разными группами гитлеровских минеров, любая инициатива возможна была.

Однако все обошлось. Сказалась любовь их к стан­дарту, как объяснил Володя, пробывший под оккупа­цией несколько месяцев.

В срок обещанный уложились.

Правда, и похудел я за эту неделю килограммов не меньше уж как на пять. Весь день по пояс в грязи ледяной тяжелой атлетикой занимаюсь, а вечером оцепление расставляю, иду добычу свою взрывать. Вместо отдыха это мне было. Всю неделю перед зака­тами гром громыхал верст на десять, считай, в округе. Огромные котлованы образовались на пустыре — для осушения почвы подспорье, как председатель колхоза полушутя сказал.

Кончили мы свое дело, сдали участок дорожникам. Затрамбовали они по всем правилам опустевшие гнез­да, заасфальтировали проломы, вновь загудела вели­кая магистраль...

Через год-полтора проезжал я там как-то — уже и заплат не увидел. Остановил машину, вернулся, еще поискал. Нету — асфальт сменили.

— Потеряли что, товарищ старшина? — шофер спра­шивает, когда обратно в кабину уселся.

Что ему скажешь? Парнишка молоденький, первого года службы.

— Наоборот,— говорю,— нашел.

— Что? — любопытный тоже попался. — Или секрет?

— Да нет, — отвечаю.— Орден нашел здесь. Вот этот, — пальцем указываю колодочку на груди.

Он на мою грудь смотрит, я машинально смотрю на его. И вдруг замечаю вокруг одной пуговицы рельефчик...

Вот так и сравнение родилось, которым рассказ я начал.

Много их накопилось за тридцать-то лет, разных случаев интересных. Но вспоминаются чаще не те, что трудней и что жизни больше грозили, а что еще с чем-то связаны были, даже с забавным порой.

Ну вот, например, вызывает меня однажды сам командир части. Замполит тут же. Недавно сравнитель­но было, в семьдесят третьем, в апреле.

— Присаживайтесь, Василий Яковлевич,— по-домашнему приглашают,— вопросик к вам есть один. К архи­тектуре вы как относитесь?

Ну, понятно, соображаю. Ага, старшим, верно, на­значить хотят на строительство гаража: туго идет там дело. Напрямик приказать неудобным считают — под­разделение как-никак на руках. Образцовое, между про­чим.

— Излишество это, по-моему, для сапера, — насколь­ко возможно не торопясь отвечаю,— в нашей-то долж­ности...

Вроде попал. Переглянулись, сощурились с интере­сом.

— А? — командир кивает.— Видали, майор? А гово­рят, опровергнута телепатия! Чуть-чуть лишь ошиблись, Василий Яковлевич: на гараж Овчаренко пойдет. А что излишество — это точно. И что саперу оно ни к чему.

Молчу, что тут скажешь. Спасибо пока и на том. У Овчаренки-то, кстати, и люди сейчас в расходе, в том числе и на гараже.

Посмеялись, еще задают вопросик.

— Вам ведь, Василий Яковлевич, — замполит уточ­няет,— в госпитале в Ярославле не раз доводилось бывать?