Василий Савин - Минёры не ошибаются

Чей из двух голос в ушах незаметно так подменил­ся — я их уже и не различал. Не отдавал и в словах отчета. Пока эти стебли вот, натянувшие нитки, не ре­занули по сердцу ножом. Вспомнил я тот уголок с бурьяном. А лягухи, и так ясно было: «гольдсмины» немецкие, 5-1. «Прыгающие», натяжного действия. Хлопнет заряд вышибной, подбросит на полтора-два метра лягуху, та с треском лопнет, начинку смертель­ную расплюет. Шрапнель из бракованных шариков для подшипников, обрубков металла, специально нарезан­ных из проката кусков. Вспомнил, как переглянулись они, обойдя этот клинышек поля, там и договорились без слов.

— Время минеру — известно, что не помощник. Тем боле спасибо тебе, Николай.

— Это еще за какие заслуги?

— Ты все ж за командира. С парнем ты по-хозяйски решил.

— Вот чудо-юдо, вместе решали. Или причину име­ешь свою?

— Есть, брат, признаться, одна причина... Глупость, конечно, как сон, понимаешь, дурной. Кто в них всерьез, в сны, верит? А чуть похожее что случись... За Гумбиненом, помнишь, чай, вешек понавтыкали? Ну вот наш взвод и вернули, как наступление задержалось, и мо­лодняк заодно натаскать. Двадцать шестого года рож­денья, помнишь, как раз получили? Ну вот, один мне попался точь-в-точь на Васятку похожий. А может, те­перь уже видится так. Упрямый, не тем будь помянут, и удальством своим хвастать привык. Чай, сопляком пер­вый парень был на деревне, поскольку все стоящие ушли. Попридержишь кого — насмехается после: «По­шарь в шароварах, отличник, примерзнут! Сержант нас воспитывает, а ты... Тут целая армия трамбовала, трофейщики на два метра истыкали в глубину...»

И, как назло, ничего в самом деле не попадалось. Ясно, что до поры. Раз и его вот так придержал: постой, мол, сперва сам пошарю. А миноискатель и засигналь. Ну я кругами ловлю, рисую — ровный снег, понимаешь, искрится, как скатерть, — ну его с глаз-то и упустил. Вдруг сбоку — шлеп! Сам знаешь... Я мордой в снег, хоть и где ж там успеть. Тр-рах!! Просвистало, понавтыкалось. Слышал — значит, совсем не убит. Щупаюсь — вроде не тронут, во чудо! Глянул — и удалец мой стоит. Стоит, понимаешь, глазам не верю. Долго стоял так, как оглушенный, я уж догадку построить успел: в мерт­вую зону попал, под зонтик. Но стал клониться, как ма­некен. В детстве, портной у нас жил одну зиму, страх как боялся я горницей проходить... Ну вот склонился, и видно мне стало, откуда и манекен-то, — без головы! Все на нем, все при нем, а ее, понимаешь... Солнце — всю зиму ту, помнишь, его не видали,— а тут как на праздник. И тишина... Снег, понимаешь, в искрах, как покрывало...

Долго молчали.

— Васе потом расскажи. Коли заметим, что заба­лует. С ними ведь как. Сперва-то и где не надо глаза большие, а чуть уверится — все нипочем. Пока не до­зреет до нужной нормы.

Вот, значит, как. И теория есть на Васю. Не дозрел, значит, так надо понимать. Тоже, чай, первый парень был на деревне. И костерок кстати вспыхнул — подбро­сили напоследок остатки сучьев,— полностью положение осветил. Вон же и все снаряжение их для работы сло­жено аккуратно в сторонке. Васино здесь искать — лиш­ний труд. То-то вот и дубравки ваши, бруснички... Не первый раз в дураках. Семечки... Ну погодите! Посмот­рим, кому в этот раз их щелкать.

Выйти, все выложить? Только и не хватало. Прикажут остаться, и дело с концом. Хоть и ни разу еще до пря­мого приказа не доходило, но знал: сумеют, еще и как. Вида не подавать — на костер притопал? Так по-хороше­му что-нибудь здесь по хозяйству сделать попросят или в другой конец поля с миноискателем отошлют. Одно оставалось — опередить их. Раньше хотя бы на место прийти. На восток оглянулся — щель в небе уже прорезалась, им-то не видная за кустом. Вынул из сапога одну ногу, другую. Умненько сделал — носков не снял на ночь, как-никак не босой. Иней на травке, следы это ладно, лишь бы не хрустнуло под ногой. Так с сапога­ми в руках, как по броду, до шалаша и докрался. Сунул ноги, как костяные, в портянки, собрал что надо, помедлил еще. Кабель там телефонный трофейный свернут в моток был в углу — и его прихватил. Видно, тогда уж идея мелькнула...

Поле пока обежал, едва ноги не поломал в индиви­дуальных окопах. Только рад был: на правильном, зна­чит, пути. Вон он, их уголок секретный. Зашел с запада, на руки опустился — ну да, вся полоска рассвета поруб­лена на зеленый пунктир. Миноискатель тут лошадью не протащишь. Да и тащить — в самом деле любой из стеблей может с проволочкой быть сцеплен. А поверху дужку вести — чуть не в рост будыли, а магнит берет на полметра.

Здорово окопались жабы эти фашистские. Оккупа­цию продлевают! Злиться, однако, время не позволяет, надо выкуривать их поскорей. Первый проект и под­сказан был этим словом. Проще простого — бурьян под­палить! Даже и спички в кармане были — редкая ред­кость по тем временам. Тут же, однако, и ясно стало: огонь по верхушкам пойдет, не прогреет настолько землю, чтобы полопались жабы в ней.

Живо представил в уме обстановку. Ту, что в войну здесь сложилась, поскольку войну же и продолжал. Вон она дыбится сзади, траншея — бывший фашистский передний край. Окопчики, вдоль которых бежал и где ноги чуть не оставил,— линия боевого охранения. Ее не минировали, чтобы не подорвались свои, на ночь сюда выползая. А под бурьяном — низинка, что толку и выползать, все равно ничего из нее не видно...

Ясно все, как на карте, нарисовалось. Не ясно лишь, для чего. Ага, направление ниток! Вдоль траншеи тя­нуться должны, раз к ней путь преграждают. И начи­наться на линии охранения, поскольку ее заменяют собой.

Тут-то и осенило. Пес с ним, что шум подниму и сержантов своих всполошу, все равно же рассвет под­пирает. И все равно не успею, если буду гадать, как бы действовали они...

Значит, вот для чего и провод. В целлулоидной изоляции, прочный и скользкий, что тоже ценно сейчас для нас. Метров двести в мотке, хватит, если и пере­кусят его раз-другой лягухи. А может, и не достанут, под зонтиком убережется, как поминалось в рассказе о первом парне-то, у костра. «Васе потом расскажешь...» Будто так уж не терпится Васе без головы остаться. Васе жениться еще как-никак предстоит. Мнение вам о себе подтверждать, что еще не дозрел до минерской нормы...

Пошарил вокруг, отыскал окопчик — фрица сажали все ж перед низинкой слушать, чтоб наши саперы не подползли,— быстро очистил его лопаткой. Даже и «лисью нору» вбок прокопал, нишу от поражения свер­ху: в наших окопах видел не раз, спасалась пехотка в них, когда густо снаряды ее молотили.

Так, теперь кошка необходима. Не живая, но тоже с хвостом — вроде той, какой ведра вылавливают из колодцев. Впрочем, вряд ли бы тут она подошла, якорь­ком в рыхлый грунт бы впивалась и сквозь бурьян без лебедки не продралась. Нет, тут округлое что-то надо, что бы бурьян под себя подминало, и в то же время способное нитки цеплять...