Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Оказалось, что для решения вопроса о часах , нам следует в ближайший выходной, безо всяких предварительных договорённостей, нагрянуть к директору в гости с двумя (но имея третью про запас) бутылками водки и достаточной закуской.

— Там угощать не любят. Зато все вопросы решите.

Мы в точности исполнили предначертанное, и визит москвичей ничуть директора не удивил, но, вопреки утверждению Исаченко, нас всё же угостили. Когда я неожиданно и ловко извлёк третью бутылку, жена директора, учительница химии, воскликнула:

— Ах! Ну тогда…

Она поднялась из-за стола, склонилась к полу кухни, взялась за железное кольцо, подняла люк подпола и там, внизу, надолго скрылась. Я ожидал каких-нибудь солений, а то и, чёрт возьми, окороков… Но вот из люка показалась редковолосая макушка, и химичка крупного размера, немного задыхаясь, выползла наружу. Окорока скрывала свободная юбка, в руке ж держала она тоненькую жестяную банку под названием «Килька пряного посола». Немедленно, решительно баночка была вскрыта и подана к столу. При этом директор даже руки потёр одна об другую, и пиршество продлилось.

Ещё через неделю Ирка получила шестнадцать часов нагрузки.

Таковы были следствия визита к нам дамы Исаченко, по специальности русистки .

С добрым утром!

Ешь-пей одна. Я вернусь после 2-х: дежурство. Когда затопят печь, свари себе курин суп (из пакета) и съешь его затем.

Привет.

«Квартира» к приезду Ирины ещё не возникла, и мы с ней жительствовали «у физкультурника», то есть в метре от него спали на железной узкой койке, пытаясь два тела слепить в одно. Но ничего не выходило. Ирка вжималась в стену, а я одной рукой упирался в пол, чтобы не уйти туда целиком. Это длилось две недели и очень веселило педагогический коллектив, который находил в таком положении пикантность.

Не знаю, чем бы это кончилось, но вдруг уволился директор вечерней школы, освободив узкую, тёмную, но отдельную комнатку. И мы испытали блаженство.

Вечерний директор предлагал мне взять его должность, но я сдуру отказался, испугавшись хозяйственных функций, которых на самом деле для вечерней школы не было, зато была директорская зарплата.

В учительском общежитии имелась кухня с огромной дровяной плитой. Плиту затапливала та, которой это раньше всех понадобилось, а потом плита горела до ночи — только подкидывай дров. Ирка — по своим опытам жизни — печь растопить не умела, потому ей приходилось ждать. Ещё она не понимала, как можно на такой плите готовить пищу, если нет возможности прибавить или убавить огонь под кастрюлькой или сковородкой.

Время однако шло, опыты жизни менялись, и когда мы переехали в отдельную квартиру со своей печкой, я уже получал иногда такие вот отчёты , стилистика которых навеяна была инженерной службой в Риге:

Работы произведены следующие:

1. За дровами ходила — 4 раза

2. За водой ходила — 2 раза

3. Помойное ведро выносила — 3 раза

4. Стирала бельё — 1 раз

5. Полоскала оное же — 2 раза

6. Посуду мыла — 1 раз

7. Ведро из-под рыбы мыла — 2 раза

8. Пол мыла — 1 раз

9. Какашки Томкины выскребала — 2 раза

10. Печь топила всё время.

Что не произведено:

1. Суп не сварила по причине не успевшего за это время оттаять мяса. Хотя кастрюля для супа вымыта.

Оплата:

34 мелких поцелуйчика.

Хождение за водой было вот какое. В тридцати метрах от дома располагался колодец с ведром на цепи. Его (ведро) надлежало спустить в обледенелое отверстие колодца ниже уровня снега. Ирка очень боялась туда соскользнуть по ледяным краям… Хотя опасение было напрасным, ведро туда еле-еле проходило, а Ирка, хоть и была тогда весьма стройна, в отверстии скорее бы всего застряла.

А Томкой звали чёрного щеночка-лайку, его подарили нам школьники.

Главный механик строительно-монтажного управления Валентин Цветковский вставал очень рано, но строительно-монтажная жизнь в посёлке вообще никогда не гасла. Пока Валентин одевался и ел борщ, успевал три-четыре раза поговорить по телефону. Обедать прибегал домой, ел борщ, селёдку, потом засыпал на диване с папиросой во рту минут на двадцать. Вечером приходил как когда, чаще поздно, ел борщ, возился с детьми, если не спали, читал, сидел с бумагами или чертил, что-то придумывал…

Жена механика Лиля, когда они поженились, старалась наладить уют и кулинарное разнообразие, но Валентин, ковыряя затейливые блюда, тоскливо говорил:

— Ты что, не можешь борщ сварить?

В конце концов Лиле надоело. Она хлопнула ладонью по тарелке и произнесла угрозу:

— Чёрт с тобой, будет тебе борщ! И утром, и вечером… Круглосуточно будет. И уж тогда не плачь!

Прошёл год, два, больше, — Валентин не плакал.

Если летом случался дождь, Валентин раздевал детей, сам раздевался, и они выбегали на улицу. Люди, бегущие к своим домам, накрывшись пиджаками, видели, как главный механик босиком, в одних трусах бегом хлюпает по лужам, а за ним, брызги до небес поднимая, — Наташка, Катька и Сашка… Люди всё это видели и восхищались:

— Ну, папа Валя… Даёт!

Лиля, жена Валентина, служила у нас в школе лаборанткой. Цветковские пригласили нас в гости, и мы очень быстро и прочно сдружились.

Валентин был уверен, что мы с Иркой не должны жить в общежитии, а только в собственной квартире. Он взялся это устроить. Тут как раз собрался уезжать из посёлка начальник СМУ. В его двухкомнатную квартиру и вознамерился вселить нас Валентин. Возможности у него были немалые: всё-таки главный механик и член поселкового политбюро… Но претендентов тоже было много, и каждый имел своего покровителя.

Начальник СМУ, теперь уже бывший, уезжал ночным поездом, а днём Валентин вручил нам ордер, и к вечеру мы с помощью старшеклассников и отдельных коллег перенесли в квартиру свой скарб.

Суета и толчея были страшные, народу всякого бессчётно, водка и закуска со стола не сходили, а когда ближе к ночи наконец-то народ рассосался, обнаружилось, что, помимо нас с Иркой и начальника СМУ, за столом сидит неподвижно и безмолвно высокий дублёный старик, похожий более всего на лесоруба, но вовсе незнакомый.

На вопрос, ему с деликатностью заданный, что не пора ли, мол, покинуть хозяев, старик не шевельнулся и не поднял глаз, а просто сказал:

— Куда я пойду? Это моя квартира.

Изумлённые, мы схватились за ордер, там было всё в порядке, но наш ордер был выдан поссоветом, а у старика — на эту же квартиру оказался ордер леспромхоза. Не зря Валентин велел нам вселяться, пока не выехал прежний хозяин; он знал, что такие дуплеты в порядке вещей.