Анатолий Конаржевский - Десять лет на острие бритвы

Он согласился. Первый такой эксперимент фактического подряда прошел сверх ожидания — работа была выполнена за 10 календарных дней. С этого пошло и пошло. Так стали работать и другие бригады. Управление в Челябинске было всегда уверено в участке. На одном из совещаний по случаю приезда в Челябинск начальника «Главсантехмонтажа» Марцинского Александра Фомича, последний попросил меня открыть секрет такой высокой производительности труда и низкой себестоимости, причем такой устойчивой. Я задал ему вопрос:

— А Вы не будете меня ругать?

— Нет, не буду, т. к. думал, что ваши дела не связаны с уголовными.

И я рассказал, какой метод оплаты труда и организации монтажа применял на участке. Все это, конечно, очень интересно и эффективно, такова была его оценка. Я попросил узаконить этот метод.

— Нет, это, к сожалению, я сделать не могу, могу только закрыть глаза на эти полезные нарушения.

В 1949 году впервые отправился в отпуск к своим — сестре, брату в Ленинград. В Москве решил зайти в Министерство к Райзеру Д. Я. — министру строительства тяжелой и химической промышленности, в которое входил Главк. Он принял меня сразу.

В Магнитке Д. Я Райзер был членом бюро ИТС, руководил строительством мартеновских цехов. Он знал о моей участи. Я шел с намерением его просить о моем переводе в «Гидромеханизацию». Он тут же позвонил начальнику Главка о моем переводе. Вернувшись из отпуска, я договорился с нач-ком управления, что до января кончаю и сдаю все дела.

5 января я приехал из Златоуста с отчетом, а 6 января нач-к заходит в техотдел и говорит: «Читайте, и подает мне телеграмму». Ее текст гласил: «перевод Конаржевского в „Союзэкскавацию“ Райзер отменил. Остается работать в тресте „Уралсантехмонтаж“. Марцинский». Сорвалась опять моя гидромеханизация.

Будучи в Москве в 1951 г., я был опять у Райзера и спросил его, почему он изменил свое решение в отношении моего перевода? «Потому, что работники Главка убедительно просили этого не делать, считая, что ты уже давно оторвался от гидромеханизации и, что ты стал одним из толковых сантехников, а это доказано тем, что не за всякого начальника участка будет несколько раз вести разговор со мной нач-к Главка. А потом совсем не так давно я подписал два приказа о твоем премировании».

Вот так, окончательно я стал сантехником. Если не ошибаюсь, то в 1951 г. остро встал вопрос о форсировании листопрокатного цеха на Ашнском металлургическом заводе. На площадке строительства был создан штаб, во главе которого встал Михаил Фомич Надточий, заместитель министра. Было предложено и мне быть в Аше. Дело в том, что сантехники в то время вели все трубопроводные, в том числе и технологические работы, даже монтировали котлы высокого давления, все входило в их сферу (кроме наружного водопровода и канализации). В частности, на нагревательных печах листопрокатного стана приходилось монтировать все охладительные системы, паропровод, воздухопровод и мазутопровод, приходилось устанавливать по нивелиру квадратные трубы охлаждения пода печи, по грани которых подвигались болванки от начала и до конца печи, откуда они поступали на прокатные станы.

Строители не сумели подготовить здание под мазутонасосную, которая строилась под землей и не было надежды на скорую ее подготовку под монтаж. На одной из планерок Михаил Фомич обратился ко мне: «Анатолий Иванович, что же мы будем делать? Обстоятельства складываются так, что строители закончат фундаменты под оборудование и само здание хорошо, если за десять дней до срока пуска цеха. К вам претензий не может быть, но подумайте, что можно сделать, чтобы в считанные дни смонтировать эту мазутонасосную, а не сорвать правительственные сроки пуска цеха. Как найти выход из этого положения?»

Сели мы с Борисом Ериховым, молодым инженером, прорабом этого участка, очень толкового, высказывавшего свои взгляды прямо без всякой дипломатии, даже вступавшего в спор с Михаилом Фомичом, не соглашаясь с установленными им сроками, если они были нереальны, что всех присутствующих поражало «Как так такой мальчишка, а возражает замминистру». Дело было в том, что я завел такое правило — мое присутствие на планерке не должно снимать ответственности лица, ведущего объект, и он является здесь хозяином.

Я с самого начала моего появления в Аше об этом на первой планерке и заявил, когда Михаил Фомич представил мне слово для информации о ходе наших работ: «Здесь прорабом и руководителем, Михаил Фомич, является Ерихов Борис, он и будет отвечать за все дела и за ход монтажа. Я здесь для того, чтобы, если надо ему помочь всем необходимым и в том, что он не может решить сам. К удивлению остальных субподрядчиков и строителей Михаил Фомич согласился со мной». Этим был поднят авторитет Бориса.

Вот мы засели за раздумывание, как выйти из положения. Собрали бригадиров, решили посоветоваться с ними и пришли к решению: смонтировать насосную вне насосной, где-нибудь в пустом месте цеха, а там кстати был такой угол, а затем разрезать ее на крупные узлы и уже в здании собрать и сварить, рассчитали, что на последнее потребуется порядка 5–6 дней. Это соображение высказали Михаилу Фомичу. «А ведь это здорово придумано, есть шанс на успех».

Мы произвели по чертежам разметку фундаментов под насосы, разметили стойки каркаса под стены, где можно было и нужно было крепить трубопроводы. Весь монтаж занял порядка двух недель. Строители закончили свои работы на насосной за 5 дней до пуска цеха. Дело было за нами, обстановка была исключительно острая. Все смотрели на нас, придем ли мы, сантехники, к финишу вовремя. Перерезали мы ее на большие узлы, затащили под землю в здание и начали сборку.

Смонтировали мазутонасосную за три дня. В Аше я жил в одной комнате с Михаилом Фомичом. Где-то меня просквозило и пришлось слечь. Михаил Фомич вызвал из Златоуста жену и до ее приезда сам ухаживал за мной: приносил еду, разогревал воду, принес откуда-то градусник и мерял температуру. Все это делал как самый простой человек, не выпячивал себя, как заместителя министра. Он знал о моем прошлом, но никогда за время нашего общения, даже не намекнул на него. Пользовался среди строителей искренним уважением.

Когда Надточий на несколько дней уехал в Москву, в Ашу приехал другой зам. министра Голдин Н. В. — совершенно противоположная натура. Вызванный из Челябинска начальник нашего управления М. К. Шиповаленко, явился на планерку в своей обычной одежде, в костюме при галстуке, и тут на него набросился Голдин: «Вы что? Приехали сюда на бал или работать, разоделись!»

Всем присутствующим стало очень неприятно и стыдно за Голдина. Шиповаленко должен был выехать в Варшаву на строительство «Дворца Дружбы» и все подумали, что этот выпад против него зам. министра повредит его командировке. Этого не случилось. Михаил Константинович в Варшаву уехал. Вот она разница между людьми. Один привлекает к себе, другой — отталкивает, и не вызывает симпатии. С одним хочется откровенно поделиться своими мыслями, соображениями, с другим приходится обдумывать чуть ли не каждую фразу, чтобы быть правильно понятым. В связи с этим случаем невольно вспомнился Абрам Павлович Завенягин в своем отутюженном костюме, белом накрахмаленном воротничке, обязательном галстуке.