Юлия Андреева - Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко

В духе жанра история происходит в симпатичном городке, где герои носят мундиры с золотыми галунами и героини разодеты в шелка и бархат. Изящные веера, кареты, конный ночной патруль… словом, очаровательные декорации, в которых разворачивается самая настоящая медицинская драма, где все страхи, сны и терзания ГГ – подлинные. Большая, кстати, редкость для фэнтези. А в романе «Ритуал [61]«принцесса Юта при помощи запаха цветка, заставляет своего друга дракона вспомнить события столетней давности, когда он впервые принес в замок принцессу-жертву. После того как дракон вспоминает произошедшее, его покидают кошмары, связанные с провалом в памяти.

«…Увы, я земной человек, психиатрия въелась в мою плоть и кровь, и мне интереснее погрузиться в свое время, в свой город, в психологию понятных мне людей, а не примеривать латы героя в условном средневековье, осаживая взбрыки нетерпеливого грифона [62]».

Но вернемся к науке. Сергей Дяченко действительно заставил себя работать над диссертацией в Институте молекулярной биологии и генетики, изо всех сил стараясь увлечься. За год он добился весьма ощутимых результатов. В 1972-м он защитил диссертация «Мутагенное действие ДНК на дрозофилу», вскоре ее утвердят и он, врач, станет кандидатом биологических наук.

Он снова был в фаворе, Институт Молекулярной биологии и генетики АН УССР предлагал ему лабораторию, его ждала гарантированная академическая карьера. Лет в тридцать пять он сделался бы доктором наук, потом академиком… его сестра Наташа уже прошла сей славный путь, так что пример перед глазами. Но вместо этого Сергей совершил очередной роковой поступок.

В один из прекрасных дней он сел в троллейбус (автомобильные права он сжег, когда всерьез занялся исследованиями – дабы не было соблазна отвлечься), подъехал к улице Фрунзе,103, посмотрел на купола Кирилловской церкви – церкви с росписями Врубеля, расположенной на территории психиатрической больницы имени Павлова, поднялся на хорошо знакомый этаж и открыл дверь в кабинет Якова Павловича. Уже на пороге буквально встал на колени – картина маслом: блудный сын вернулся домой. «Я не могу без психиатрии, эти ДНК, пробирки… брр… я не могу без человека, – задыхаясь, выговаривал он давно наболевшее. – Я хочу создать генетический центр на основе нашей больницы. Я знаю, как это сделать, и я добьюсь этого. Но хочу работать и врачом, в нашем отделении. Прошу вас, Яков Павлович!»

После разговора с профессором кандидат наук Дяченко пошел работать в психбольницу на скромную должность простого ординатора. Он прекрасно понимал, что в условиях больницы, где достать микроскоп было почти неразрешимой проблемой, создавать медицинский центр было делом многих лет, почти невозможной задачей. Разве что оборудовать его на свою зарплату. Для жены, отца и многочисленных друзей – полное разочарование! Человеку в 27 лет предлагают место завлаба в Академическом институте Киева, а он, как дурак, отказывается от этой блестящей перспективы! Куда с такой логикой? В дурдом. Так он и сам уже подал заявление именно туда… Лишь мама Вера Ивановна, преданный друг, единственный читатель его «Симфонии» – а Сергей так никому и не показал тогда этот роман – понимала своего сына, его выбор и верила в его будущее.

Однако судьба Сергея и здесь совершает непредсказуемый кульбит.

Дело в том, что в аспирантуре он занимался не только экспериментом – но и много читал мировой литературы, сопоставлял, анализировал. Он покинул Институт молекулярной биологии и генетики, разработав программу исследования психогенетических исследований, а именно: генетики агрессивности. Сказалось в этом и работа над романом «Симфония», осмысление преступления с точки зрения психиатрии и генетики. Разворачивать эту программу в условиях психбольницы было невозможно, это, казалось, дело будущего. Но в Москве как раз открылся Институт медицинской генетики Академии медицинских наук СССР, и в нем отдел генетики психических болезней. Потребовались специалисты, был объявлен конкурс на соискание должности научного сотрудника. Вот туда-то Сергей и отослал письмо с предложением программы исследований по генетике преступности, надеясь бог весть на что. Ведь среди требований к конкурсантам – обязательная московская прописка, в советские времена с этим было очень строго. Сергей был киевлянином. Узнав об амбициозных планах Дяченко, друзья только и могли, что крутить у виска. Совсем, видать, рехнулся парень, куда нацелился – в Москву?! Так его там и ждали. Сергей мог только плечами пожимать: ну, ошибся, с кем не бывает. И все же азартно добавлял – поживем-увидим! А вдруг получится?

События стали развивались с головокружительной скоростью – в самый пик скандалов с женой, упреков отца, душеспасительных разговоров с однокашниками пришел ответ из Москвы. Директор института Медицинской генетики АМН СССР приглашал Сергея Сергеевича Дяченко приехать на собеседование. Не мешкая, молодой человек собрал чемодан и отправился в Москву на один день, а в результате провел там месяц.

В Институт набрали врачей, которые при всем своем профессионализме и конгениальности не понимали генетику. Биологи-генетики, отлично разбираясь в своем предмете – решительно ничего не знали о медицине. В результате сформировались два разрозненных лагеря, представители которых пока еще мало понимали друг друга. По счастливой случайности Сергей Сергеевич являлся медиком, и при этом биологом-генетиком. То есть, он был необходим институту в качестве своеобразного связующего звена, эдакого толмача. В течение месяца Дяченко на добровольных началах трудился в институте, пытаясь нащупать способ соединения отделов, не будучи официально принятым на работу – случай поистине уникальный. Таким образом, сделавшись единственным, неповторимым и до поры до времени незаменимым элементом трудового процесса. Начальству не оставалось ничего иного, как предложить человеку, не имеющему московской прописки, должность научного сотрудника. Вскоре Дяченко стал самым молодым заведующим лабораторией института и председателем Совета молодых ученых. «Не так-то просто оказалось “пробить” тему по генетике преступности – власть побаивалась нового ломброзианства, по старинке списывая причины преступности лишь на воспитание и социум. В конце концов уже во ВНИИ МВД СССР удалось развернуть программу исследований, и где-то к 1980-му году я имел почти готовый материал для докторской диссертации. И блестящие перспективы, потому что «наверху» стали понимать перспективность именно генетического подхода к анализу криминального поведения, в особенности когда дело касалось сексуальных маньяков или особо опасных садистов» [63].