Семен Борзунов - Бойцы, товарищи мои

До сих пор держу на письменном столе свой комсомольский билет с портретом Владимира Ильича Ленина. Всю войну он вместе с партбилетом находился в моем левом кармане — у сердца.

Рано полюбил военное дело. Вступил в Осоавиахим. И сегодня среди дорогих мне реликвий храню «Почетный знак ДОСААФ СССР» и удостоверение от 11 октября 1969 года за подписью легендарного советского полководца Семена Михайловича Буденного. Совсем недавно к этим реликвиям прибавилась Почетная грамота Центрального Комитета ДОСААФ «За активное участие в оборонно-массовой работе и военно-патриотическом воспитании трудящихся и в связи с 30-летием Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Грамота, врученная мне председателем ЦК ДОСААФ СССР трижды Героем Советского Союза маршалом авиации А. И. Покрышкиным. С этим прославленным асом минувших сражений мне посчастливилось много раз встречаться в дни войны и в послевоенное время.

В юности мы брались за все и стремились каждое начатое дело доводить до конца. Распространяли среди населения лотерейные билеты и займы, собирали лом и макулатуру, принимали участие в ликвидации неграмотности и агитировали единоличников вступить в колхоз, помогали сеять и убирать урожай, собирали колосья, были книгоношами и почтальонами, производили подписку на газеты и журналы, выступали в роли пропагандистов и агитаторов по важнейшим решениям партии и правительства. Горячо отзывались на любой клич и каждое поручение выполняли с присущим молодости огоньком. Мы ничего не требовали от государства, но все отдавали ему и тем были счастливы.

За лето наши руки не раз покрывались кровавыми мозолями, в них при прополке впивались иглы осота и прочей сорной травы, их больно обжигала крапива. Вдоволь надышались мы полынь-травою и густой непроглядной пылью при молотьбе пересохших хлебов. Мы износили до дыр много пропотевших, разъеденных солью и выцветших на солнцепеке рубашек. Бывая в ночном, умели стреножить коня и впрячь его в телегу, познали пастушечье дело, рассветные зори и грозовые разряды, от которых, казалось, раскалывались небо и земля…

Еще учась в школе, я пробовал писать заметки, корреспонденции, стихи и вскоре был взят на работу в аннинскую районную газету. А через некоторое время, в мае 1939 года, в журнале ЦК ВКП(б) «Рабоче-крестьянский корреспондент» была напечатана статья с многообязывающим названием «Путь от селькора до журналиста». Заметка была короткая, но она окрылила меня, поддержала в тот самый момент, когда встал неизменный вопрос: кем быть? Хотя, справедливости ради, следует сказать, что мы тогда не имели возможности выбирать профессии: они нас сами выбирали.

Мы были словно чистый лист бумаги, на котором писалась история.

«В настоящее время тов. Борзунов — секретарь комитета ВЛКСМ при редакции газеты „Коллективный труд“ и член пленума РК ВЛКСМ. В редакции он работает полтора года и за это время был три раза премирован», — так заканчивалась эта статья.

С тех пор, за исключением некоторых перерывов, связанных с учебой и войной, я целиком отдал себя журналистике. В том же 1939 году участвовал в Воронежском областном слете передовиков печати, а перед уходом на действительную военную службу сотрудничал в областной газете «Коммуна». Тогда же впервые напечатался в «Правде». Заметка была чуть ли не короче заголовка. «96 тракторов ждут ремонта» — так тяжеловесно, помню, называлась она.

Встав на журналистский путь, я не ведал тогда, какие трудности он мне готовит, как нелегко быть настоящим журналистом. По роду своей профессии журналист всегда вызывает «огонь на себя». Подвергая критике чьи-то ошибки, берет на себя ответственность осуждать их от имени общества. Когда пишет об успехах человека или коллектива, то берет на себя смелость оценивать их вклад в общее дело. Велика в нашей стране ответственность журналиста за каждое напечатанное слово. И речь не просто о точности и достоверности сообщаемых фактов — это само собой разумеется, — но об авторитете и могучей силе марксистско-ленинской печати.

Добровольно избрав армейскую службу (немалую роль в этом решении сыграло, вероятно, и то обстоятельство, что родился я 23 февраля 1919 года: в молодости и такие случайности обретают порой символическое значение), я в конце 1939 года впервые в жизни пересек границу своей родной области…

На исходе вторые сутки пути. Позади Касторная, Курск, Конотоп… Извиваясь ужом, поезд огибал крутые склоны, преодолевал возвышенные места и, отфыркиваясь паром и дымом, снова вырывался на простор. Юркие солнечные зайчики бежали по траве насыпи, словно стремясь обогнать нас, иногда паровоз протыкал дымчатую сетку дождя или цеплялся трубой за низкие лохматые тучи. Волшебные краски поздней осени, льющиеся с неба теплые лучи солнца, безбрежная синь высокого неба, шапки белоснежных облаков…

У каждого поколения свои пути-дороги.

Вот и Днепр. Перепоясанный длинными красивыми мостами, с богатырским размахом берегов, с горделиво плывущими белыми пароходами, пронзительными гудками буксиров, музыкой прогулочных катеров. Мог ли я знать, что в сентябре 1943 года мне придется форсировать его вместе с разведчиками под ожесточенным огнем врага…

В начале 1940 года я поступил в военно-политическое училище.

Время пробежало быстро, и вот мы, молодые офицеры-политработники, в новенькой, красиво пригнанной форме, с двумя кубиками в петлицах и окаймленной золотом звездой на рукаве, разъехались по гарнизонам страны. Я получил назначение на должность политрука разведроты танкового соединения в Борислав.

Начало нашей офицерской службы совпало с последними предвоенными днями, она началась не с отпуска в родные края, чтобы покрасоваться перед односельчанами в своей новенькой военной форме. Сразу с вокзала, переодевшись в полевое обмундирование, мы отправились на тактические учения, проходившие вблизи западной границы. День и ночь шла напряженная учеба в условиях, приближенных к боевой обстановке, а через несколько дней загрохотала война.

Что пришлось пережить и испытать за четыре военных года? Об этом не расскажешь и в десятках книг. Мне выпала горькая и в то же время почетная доля — среди многих земель, городов и сел отстаивать от врага и освобождать свою милую Воронежчину, свой отчий дом, свою юношескую мечту. И память об этом свежее всего — и в душе, и во всем, что успел написать.

Кончилась война, все людские дороги повернули к мирной жизни. Мы же, кадровые офицеры, продолжали служить в рядах Советской Армии. С войны мы вернулись не только возмужавшими, окончательно повзрослевшими, но и с еще большей жаждой жизни, тягой к знаниям, к тому, к чему стремились с юношеских лет. Об «отдыхе от войны» не было и мысли. Казалось, что потеряно очень много времени — это были длинные годы, — надо наверстывать упущенное.