Анна Масс - Писательские дачи. Рисунки по памяти

Миша рассказывает свои истории не улыбаясь, мрачным, глухим голосом, с назидательным видом, словно ведет урок в классе. Эта его обстоятельная, с подробными деталями манера в сочетании с диковатым, массивным обликом делают его истории особенно смешными.

Утром к начальнику подбежали, вытаращив глаза от возбуждения, Стасик и Сашка.

— Валерий Николаевич! Там дикие утки! — заорали они, указывая на Тагил, по которому действительно плавали две утки.

У ребят было умоляющее выражение лиц. Но было еще только одиннадцатое августа, а сезон охоты начинался пятнадцатого, и Валерий Николаевич не разрешил стрелять птиц.

Это не подействовало на мальчишек. Стасик схватил мелкашку, подкрался к берегу и прицелился.

— Не стреляй! — сказал Миша Косарев. — Кажется, это домашние утки!

Но Стасик выстрелил и попал.

Тут все увидели, что на том берегу стоят две деревенские бабки и на нас смотрят. А потом повернулись и, помахивая прутиками, отправились в деревню.

Чаепитие протекало при гробовом молчании.

После чая в лагерь пришел из деревни мужик, подошел к Стасику и укоризненно произнес:

— За что утку-то убил?

— Понимаете, — заюлил Стасик, — я не хотел ее убивать. Я целил в воздух. Но я промахнулся…

Владелец утки запросил 25 рублей. Ему дали.

Стасик взял ледоруб и полез на скалу.

— Валерий, нужно с ним очень строго поговорить, — решительно сказала Ванда Иосифовна. — Он распустился. Ты сможешь с ним строго поговорить?

— Постараюсь, — ответил Валерий Николаевич.

— Да? — сказала Ванда Иосифовна, и голос ее дрогнул. — Но слишком-то строго не надо, хорошо? А то мне уже его жалко.

Через час со скалы спустилась понурая фигура с ледорубом.

— А ты вообще-то сможешь строго? — спросила Ванда.

— Еще как! — не очень уверенно ответил Валерий Николаевич.

— Да? Ну, тогда я лучше уйду.

И Ванда Иосифовна ушла в свою палатку.

На ужин у нас была жареная утка.

Мы едем на север. Цель — Чертово городище, культовые пещеры на реке Сосьве.

Наш ГАЗ-63 едва ползет по дороге. Это старый Верхотурский тракт, настолько разбитый, что приходится то и дело останавливаться и подкладывать под колеса сучья и доски, оставшиеся от полусгнившей лежневки.

В городке Верхотурье запаслись продуктами, куревом и водкой. В этом городке Валерий Николаевич показал нам древний (конец XVI века) полуразрушенный кремль и того же времени монастырь, обнесенный колючей проволокой: в нем колония для малолетних преступников. На выезде Валерий Николаевич показал городище и сказал, что оно уже погибло для археологии: там сделали карьер.

Ночевали на поляне рядом с крохотной речушкой, на желтой воде которой сварили гречневую кашу и вскипятили чай. Утром подобрались к наскальным рисункам. Работа оказалась довольно сложной из-за многочисленных сколов породы. Работали целый день. Утром поехали дальше.

Мы на берегу реки Лобвы. Здесь писаницы оказались почти выветрившимися, но все же мы сделали, что могли. Вокруг — густая тайга, гигантские кедры. Миша рассказал у вечернего костра, как в прошлом году он шел, примерно в этих местах, один и вдруг почувствовал необъяснимый ужас. Такой, что не мог сделать ни шагу. Руки-ноги отнялись. Так и простоял всю ночь, прижавшись спиной вот к такому кедру. До сих пор не понимает, что это было.

Валерий Николаевич объяснил это тем, что Миша, по всей вероятности, встретился с жителем другого мира. Когда человек умирает, то шаман особыми ритуальными приемами отправляет душу умершего по особой тропе в посмертное обиталище — в верхний или нижний мир. Но иногда в умершем человеке остается частица жизни. И он бродит по «среднему», то есть нашему, миру. Это зимогоры, полумертвецы. Они во всем похожи на людей, кроме одного: они принадлежат к миру мертвых. Они бывают агрессивны, но боятся резкого звука. Если житель «среднего» и «мертвого» миров близко подойдут друг к другу, то пространство, где произошла такая встреча, наполняется субстанцией ужаса. Очевидно, Миша попал в такую субстанцию.

— А как узнать, что он мертвец, если встретишь? — спросил Сашка.

— Если встретишь — узнаешь, — мрачно сказал Стасик.

— Да, — согласился профессор. — Бывает, что на интуитивном уровне. Но чаще узнаёшь в нем человека, про которого знаешь, что он умер.

И он рассказал, как однажды встретил такого. Это было на берегу Тагила. Из-за сопки вышел рыбак, который год назад утонул в реке, ударившись головой о камень. Когда его нашли, у него был только один сапог. И вот он стоит на тропе в одном сапоге и не дает пройти. Прижимает к берегу, хочет загнать Валерия Николаевича в воду. Тогда Валерий сорвал с плеча ружье и выстрелил в воздух. И зимогор сразу исчез.

— Валерий, перестань про зимогоров, зачем ты их пугаешь? — попеняла Ванда Иосифовна.

— Ладно, не буду, — покладисто согласился Валерий Николаевич.

Больше в этот вечер о мертвецах не говорили.

Мы в Карпинске — маленьком промышленном городке. Типовые пятиэтажки, гастроном, очередь к кассе. Обычная городская жизнь, неторопливо ползущее время. И сумасшедшее чувство, как будто мы на минутку залетели сюда из другого времени, из другой жизни, где живой человек может встретить мертвеца, где можно попасть в субстанцию ужаса, где ученый-шаман у всех на глазах без единой спички заставляет вспыхнуть огонь. Вот сейчас мы снова погрузимся на свой потрепанный космический корабль — и вперед! Вернее — назад, в волшебное таинственное прошлое!

Машина буксует. Мы слезаем, подкладываем ветки под колеса, рубим хвою, наваливаемся сзади, ищем объезды.

Темнеет. Коля включает фары. Дорога вся в болотных кочках, по обе стороны — глухая молчаливая тайга. Машина кренится с боку на бок, мотор ревет.

Утром добрались до Североуральска, но заезжать в город не стали, хотя не мешало бы пообедать. Всем хотелось успеть еще сегодня доехать до места. День холодный, ветер с дождем. Но мы скинули ватники и засучили рукава. Мы почти не садились в машину, все равно каждую минуту надо было вылезать и гатить дорогу.

Ванда Иосифовна сидела в кабине и читала «Войну и мир». Принципиально. Дело в том, что утром произошло совещание: Ванда Иосифовна настаивала, что нужно вернуться, так как дорога совершенно непроходима.

Решающий голос был у Коли Стратулата. Он имел право отказаться ехать по такой дороге. Все ждали, что он скажет. Коля оказался на высоте. Он заявил:

— Мне, вообще-то, до вашей археологии дела мало, но раз уж столько проехали — обидно возвращаться.

Ребята сияли, жали Коле руку. Вообще, Коля-шофер — это совсем не то, что Коля-человек. В жизни он пошловат, обидчив, разозлившись, впадает в агрессию. Но за баранкой он преображается. У него становится напряженное, мужественное лицо, и даже что-то в нем мелькает от Бимбы из фильма «Плата за страх».