Алексей Шахурин - Крылья победы

Немецкая делегация посетила и моторостроительный завод. И в составе ее были специалисты, когда-то тоже работавшие на этом заводе. Они увидели самое современное оборудование и современную технологию. Моторы собирались у нас уже на конвейере, чего на германских заводах еще не было. И сам мотор привлек их внимание. Самолет с таким двигателем мог стрелять из пушки через полый вал редуктора. Одна операция - посадка блока на картер - особенно поразила немецких специалистов. Тут точно в соответствующие отверстия входило множество шпилек - длинных и коротких. Осуществлялось это лишь нажатием кнопки - блок сразу садился на свое место. Пришлось признать, что русские тут обошли их.

На этом заводе немцы пытались установить мощность моторов путем замера кистью рук высоты и диаметра цилиндров. По количеству специальных станков и сменной выработке отдельных изделий прикидывали суточный выпуск двигателей. Свободно владея русским языком, немецкие специалисты задавали рабочим вопросы о стоимости операций, времени изготовления отдельных узлов и агрегатов и т. п.

За чаем в кабинете директора завода, пытаясь как-то сгладить сильное впечатление, оставшееся у них от знакомства с нашим моторостроением, немцы опять бахвалились своей мощью, утверждали, что если бы они захотели, то легко одолели Англию.

Поездки в Германию, пополнившие наше представление о немецкой авиации и авиапромышленности, привели нас к важным выводам. Стало ясно, что если взять все заводы, которые мы сейчас знаем в самой Германии, и те, что действуют в оккупированных ею или зависимых от нее странах, то можно считать, что гитлеровцы имеют значительно более мощную авиапромышленность, чем наша. И могут еще расширить производство авиационной техники. Обмениваясь впечатлениями в своей среде, мы пришли к выводу, что можем оказаться позади, если не изменим положение у себя. Однажды я сообщил все эти соображения Сталину. Разговор произошел у него на даче. Вообще-то официальные доклады бывали у него в кабинете. Но иногда докладываешь, а он вдруг перебьет тебя:

- Кто не обедал, пойдемте обедать.

В начале своей работы в наркомате я пытался ездить обедать домой. Но из этого ничего не вышло. Только приедешь - звонок Поскребышева:

- Приезжайте!

Или войдешь в квартиру, а жена, открывая дверь, говорит:

- Не раздевайся, звонили из Кремля, просили немедленно приехать.

В один из первых вызовов к Сталину я, получив массу важных заданий и услышав: "Кто не обедал, идемте обедать", сказал:

- Товарищ Сталин, у меня так много заданий, нужно связаться с заводами, вызвать некоторых директоров в Москву, посоветоваться в наркомате. Большое спасибо за приглашение, но, если разрешите, я поеду.

Сталин недовольно заметил:

- Ну как хотите.

Мне подсказали, что я поступил неправильно. Нужно было из приемной передать задания заместителям, а самому идти обедать. Так я потом и поступал.

Эти обеды, несмотря на неофициальную обстановку, были, по сути, теми же заседаниями, только проходившими за другим столом. Здесь тоже всегда надо было быть собранным, знать, что сказать, но все же переход из кремлевского кабинета Сталина в его квартиру делал встречу менее официальной. Эти обеды точнее было бы назвать ужинами: начинались они в 10-11 вечера и продолжались до 2-4 ночи, а то и до утра. Раздевались в передней, проходили по коридору к умывальнику, потом - в столовую. Сталин заходил в столовую через другую дверь. Стол всегда был уже накрыт. Когда все усаживались, простая русская женщина вносила две миски с первым блюдом - харчо и щи из свежей капусты, а также горячую картошку в мундире. Обращаясь, если нужно, к Сталину, она называла его "товарищ Сталин". Кроме нее, в столовой никто не появлялся. Выпив рюмку коньяку или водки, Сталин переходил на сухое вино и пил его такими же маленькими глотками, иногда разбавляя водой. Ел мало. Мало ели и окружающие, ограничиваясь самым необходимым. Сами наливали себе щи или харчо и брали что-нибудь холодное из мяса или рыбы.

За столом Сталин вел неторопливую беседу. Рассказывал, главным образом, о ссылках и своем пребывании в тюрьмах: как там жили, чем питались. Иногда говорили о прочитанных книгах. Помню, я рассказал Сталину о книге "Из окна посольства", написанной Мартой Додд, дочерью американского посла в Германии. Она подробно описала Гитлера, Геринга, Геббельса, их окружение, дала им резкие отрицательные оценки, сообщила немало подробностей из жизни фашистской верхушки, об обстановке, царившей в гитлеровской Германии. Оказалось, Сталин знал эту книгу.

Как я убедился, он был начитанным человеком. Во время бесед особенно любил ссылаться на изречения персонажей Горького. При этом обязательно спросит, читал ли это я. Если скажу, что читал, но не помню место, о котором идет речь, Сталин показывал на книжный шкаф и говорил:

- Найдите такой-то том и дайте мне! Отыскав нужное место, предлагал:

- Читайте!

В книгах Горького было много мудрых мыслей, дававших повод для разговоров на самые разные темы.

Чаще всего в моем присутствии говорили об авиации. Авиация, если не разбирались какие-то общие вопросы, за обеденным столом была главной темой. Вместе со Сталиным обычно находились Молотов, Микоян, Маленков и Берия. Иногда, очень редко, бывал Ворошилов. Кагановича я почти не видел. Приглашались на обед и авиационные работники, преимущественно известные конструкторы. Но в большинстве случаев среди этого состава я был один. Сталин любил разбирать наши самолеты, сравнивать их с немецкими, американскими и английскими машинами. Когда я рассказывал о посещении заводов, институтов, о беседах с рабочими, летчиками, конструкторами, Сталин внимательно слушал, задавал вопросы. Сам он никуда не ездил и свое ближайшее окружение тоже старался никуда не посылать.

Обычно эти беседы, как я говорил, происходили на квартире Сталина. Но иногда, в выходной день, он звонил и звал к себе на дачу. У него было две дачи. На дальней жила его семья. Там я ни разу не был. А на так называемой ближней бывать приходилось довольно часто. Обстановка там была подобна той, что и на квартире. Беседовали за столом, с тем же угощением. И речь в основном шла о деле, о поездках на заводы, о новых самолетах, их испытаниях и тому подобном. Эти беседы, отличавшиеся большей непринужденностью, были удобны тем, что когда, например, возникали какие-либо осложнения, а в промышленности они случаются часто, то говорить о них в официальных докладах бывало подчас рискованно: можно навлечь неприятности на достойных людей. А в застольной беседе это было удобно. Говоришь, что вот, мол, плохо у нас с тем-то, сходит с испытания такой-то двигатель, а что-то в нем не ладится: то ли подшипники горят, то ли еще что-то там случается.