Виктор Петелин - Мой XX век: счастье быть самим собой

Статья «Два Григория Мелехова» на мой взгляд, самая значительная в сборнике и безусловно должна быть включена в любой, самый избранный круг исследований «Тихого Дона». Очень точный, темпераментный, нередко острый, даже саркастический анализ трактовок образа Григория Мелехова как «врага» «отщепенца» и т. п. в работах А. Лежнева, Л-Якименко, Ермилова и др. основан у В. Петелина на глубоком знании материала, на точном, непредвзятом, свободном от груза вульгарно-социологических теорий прочтении «Тихого Дона».

К тому же, кажется, это вообще первое и теперь уже, к счастью, не последнее исследование «Тихого Дона», в котором результаты научно-критического анализа не только не противоречат, но и дают надежное обоснование истинности наших непосредственных чувств, вызываемых эпопеей М. Шолохова и связанных прежде всего с главным ее героем – Григорием Мелеховым. С другой стороны, эта же статья – прекрасный образчик глубинной взаимозависимости научно-критического отношения к авторскому тексту с гражданской позицией автора. К немаловажным достоинствам статьи я бы добавил еще и следующее – здесь точность иронии является нередко прямым продолжением общей логики исследователя: «Оставим в стороне тезис критика (имеется в виду Л. Якименко) о том, что «усталый прищур глаз» возник «в борьбе против народа...» (с. 94). Одной этой реплики достаточно, чтобы наглядно и убийственно представить уровень и тенденцию некоторых истолкователей Шолохова.

Но – и в этой статье автор, к сожалению, грешит порою многословием. Умея убедить читателя в своей правоте точной, емкой фразой, он тут же спешит подтвердить ее многочисленными примерами, будто не доверяя то ли себе, то ли читателю. В таких случаях теряется динамическая напряженность развития критически-аналитического сюжета, а это вредит работе, стоило бы уплотнить статью.

Следующая по значимости – статья «Герои Булгакова». Не стану говорить о ее достоинствах, так как невольно повторю все то же, что уже сказал и о предыдущей статье. Остановлюсь только на тех моментах, которые, на мой взгляд, требуют еще уточнения и корректировки.

Автор безусловно любит Булгакова, чувствует его, но порою, думается, допускает в отношении к нему явные, эмоционально обусловленные, перехлесты. Булгаков – большой, даже великий писатель, но вряд ли справедливо полагать, будто «любая булгаковская зарисовка, как бы она ни была незначительна, полна исторического смысла» (с. 151 – 152). Если автор хотел сказать «полна исторических реалий» – другое дело, «исторического же смысла» воспринимается как оценочное определение «Москва! Вижу тебя я в небоскребах!» – вот мечта Булгакова в мае 1924 года» (с. 152). Одно дело – предвидение – предупреждение, другое – положительно-эмоционально окрашенное – «мечта». Эта «мечта», как мы видим, вполне осуществилась, только вряд ли стоит восхищаться такого рода осуществленными мечтами... И т. п. На стр. 204 – 205 автор дает характеристику генерала Хлудова.

Думаю, по редакционно-издательскому опыту, что лучше бы эти характеристики дать не от автора, но от самого Булгакова: то есть показать, что так видел, так понимал Хлудова и его трагедию сам Булгаков, тем более что это соответствует истине. И наконец, совершенно невозможно согласиться с трактовкой Воланда в «Мастере и Маргарите» как положительно-созидательной дьяволической силы. Тут – либо автор что-то недодумал, либо – если он прав в трактовке, то необходимо сказать о том, что Булгаков подвергся соблазну «дьявольской красоты», и вряд ли уместно хвалить его за это.

В статье «Россия – любовь моя» анализируется сущность того направления в нашей литературе, которое окрестили «деревенской прозой», определяется его место в общем литературном процессе, даются точные, интересные, не утратившие за десятилетие со времени написания статьи, характеристики творчества Белова, Астафьева, Носова, Проскурина, Чивилихина, Лихоносова, Распутина, Ф. Абрамова, Троепольского, Овечкина. Свежо и сегодня читаются страницы, посвященные полемике вокруг беловского Ивана Африкановича.

Вторая часть статьи посвящена в основном анализу творчества А. Иванова и В. Астафьева.

Статья безусловно крепкая, я просил бы только автора обратить внимание на следующее. В статье немало так называемых обойм. Не все они безупречны. Так, например, читаем: «Белов, Астафьев, Носов, Сбитнев, Лихоносов, Проскурин, Чивилихин, Волков, Распутин»... и сразу же возникает ощущение субъективности списка, имена Сбитнева и Волкова здесь явно случайны, включение их в список первозначимых писателей дает возможность подключить к нему еще кого угодно, а вместе с тем здесь же слишком заметно и зияние имен других первоклассных прозаиков, чье творчество и по художественному уровню и по общественной значимости конечно же не должно отсутствовать в подобных обоймах. Порою автор объясняет, что же является в том или ином случае исходной точкой объединения, но и здесь, как мне кажется, явен элемент случайности: «Белов, и Лихоносов, и Волков, и Распутин – едины в своем неистребимом желании рассказать подлинную правду о своих современниках...» (с. 332). Но если объединять писателей под таким углом зрения, то в списке не хватает слишком много имен и т. д. и т. п.

Интересен и справедлив разговор о повести В. Каверина «Школьный спектакль», думается, однако, что оценка автора была бы еще более убедительной, если бы он прибавил, что, критикуя школьные программы и саму систему школьного образования, автор повести и его герой правы по форме, но по существу – нет, т. к. те рецепты исправления существующего положения дел, которые они предлагают, еще более неприемлемы, нежели те, что подвергаются их критике.

Статья «Разгневанная Россия» посвящена разбору современной «военной прозы» в творчестве таких писателей, как В. Кожевников, Закруткин, М. Шолохов, В. Курочкин, Астафьев, Акулов, Проскурин, Бондарев...

Очень точен заключительный аккорд статьи, подводящий итог и всему сборнику, выявляющий самую суть того почина, который создает идейное единство сборника как книги цельной: «Узловые этапы истории обычно требуют от гражданина высокого духовного подъема. Собственно, это объединяет и страницы русской истории, раскрытые в произведениях А. Чапыгина, С. Злобина, В. Шукшина, и эпизоды Гражданской войны, с художественной силой и глубиной, обобщенные гением М. Шолохова, и пору коллективизации, о которой поведали В. Закруткив и И. Стаднюк, и, наконец, героические были нашей современности, которым посвящают свое творчество советские писатели, создающие художественную летопись нашего народа» (с. 554).

Словом, горячо рекомендую к новому изданию нужную, горячо, талантливо написанную книгу Виктора Петелина, но при этом еще раз хотелось бы напомнить: стоит подумать о составе книги – более четкий, более избирательный подход к включаемым в нее работам, вне всякого сомнения, придал бы ей большую весомость и значимость. И еще об одном: каждому пишущему известно, что многие промахи, недочеты, издержки, оплошности обнаруживаются, к сожалению, лишь после публикации. Есть они и в книге В. Петелина, и было бы чрезвычайно досадно, если бы автор не сделал все необходимое для их устранения при переиздании. Что прежде всего имеется в виду?