Елена Егорова - «Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки
- Название:«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Орува»30433eff-4aaa-11e3-a335-0025905a0812
- Год:2006
- Город:Москва
- ISBN:5-900999-25-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Егорова - «Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки краткое содержание
Новая книга Елены Егоровой развивает наиболее интересные темы, затронутые в ранее вышедших изданиях «“Я вас любил…” Пушкин в доме Олениных» (1999) и «Очарование пушкинских мест» (2003), посвящённых жизни и творчеству великого русского поэта.
Стихотворения, воспевающие усадьбы и парки, города и веси, освящённые именем великого поэта, составляют поэтический цикл «Пушкинские места». Стихи родились после посещения автором Захарова и Вязём, Болдина и Михайловского, Бернова и Торжка, Приютина и Остафьева, прогулок по Москве, Петербургу и пригородам Cеверной столицы. Продолжением темы стала поэтическая антология «Пушкинские усадьбы и парки в стихах русских поэтов конца XVIII – начала XX века» и очерк «Домашний театр в Приютине». Тексты проиллюстрированы фотографиями автора.
На основе докладов, сделанных автором на пушкинских конференциях, подготовлены очерки о флористической символике в поэзии Пушкина, об истории создания стихотворений «Я вас любил…» и «Я помню чудное мгновенье…» и их вдохновительницах, о неформальном сватовстве великого поэта к Анне Алексеевне Олениной. Занимательная форма изложения сочетается с научной достоверностью, подкрепленной комментариями и ссылками на первоисточники.
Книга дополнена именным указателем с краткими сведениями о родственниках, друзьях и знакомых Пушкина, упоминаемых в тексте, и указателем произведений А.С. Пушкина.
Книга предназначена для широкого круга читателей.
«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Итак, вдохновительницей и адресатом стихотворения «Я помню чудное мгновенье…» («К ***»), несомненно, является Анна Петровна Керн, несмотря на все её несовершенства. Однако не следует забывать, что это произведение является именно лирическим стихотворением, увенчавшим многолетние творческие искания поэта, а не посланием, посвящением или мадригалом. Его нельзя трактовать как банальное признание в любви.
Как ни странно, авторы многих публикаций, посвящённых А.П. Керн и стихотворению «Я помню чудное мгновенье…», либо забывают, либо просто не знают о существовании двух авторских перечней поэта, где он явно указал имя своей вдохновительницы. Так. Э.С. Лебедева считает: «Легендарной трактовкой отношений А.С. Пушкина и А.П. Керн мы обязаны самой Анне Петровне. Это она побудила в 1827 году А.А. Дельвига напечатать посвящённое ей стихотворение в альманахе «Северные цветы», а спустя 22 года после смерти великого поэта опубликовала свои воспоминания, из которых читатели в конечном счёте и узнали, что <���стихи> «Я помню чудное мгновенье…» адресованы ей».
Далее автор пишет об использовании образа «гения чистой красоты» из стихотворения В.А. Жуковского «Лалла Рук», обращённого к императрице Александре Фёдоровне: «Пушкин, цитируя «гения чистой красоты», посягнул на одну из литературных масок императрицы… Переадресовка литературной маски более чем известного лица была со стороны Пушкина, во – первых, некоторой дерзостью, а во – вторых, содержала намёк на вторичность адресата» 74.
Рассуждения эти некорректны уже потому, что «литературной маской» императрицы Александры Фёдоровны была, как следует из переписки современников, «Лалла Рук», а не «Гений чистой красоты». В статье Э.С. Лебедевой имеется ряд других неточностей 75, приведших автора к сомнительным выводам.
К сожалению, не придаёт значения двум собственноручным перечням поэта, где он указал имя А.П. Керн как адресата своего шедевра «Я помню чудное мгновенье…», академик Н.Н. Скатов. Подчёркивая связь «Гения чистой красоты» в пушкинском шедевре и в написанных ранее произведениях В.А Жуковского, прежде всего в статье «Рафаэлева Мадонна», уважаемый учёный приходит к выводу, что «в поэзии Жуковского «гений чистой красоты» – лишь бесплотный символ вдохновения, знак появления только поэзии и потому обескровливающий её саму. В этом смысле Пушкин явно больше, чем стихам Жуковского, обязан его статье: ведь за нею – Рафаэль…».
«В стихах Пушкина создан образ, родственный «Сикстинской Мадонне», – вполне справедливо замечает Н.Н. Скатов. Однако, увлёкшись своей идеей, он это родство интерпретирует слишком буквально: «Гений чистой красоты» в пушкинских стихах – не Керн. Стихи написаны, так сказать, безотносительно к Керн… «К ***» в данном случае вовсе не условный знак, не обычное для Пушкина деликатное сокрытие определённого лица. Здесь есть обращение к столь высокому, небесному и необъятному, что не может и не должно быть определено в обычном смысле.
<���…>
В стихах Пушкина есть обращение к бесконечности, «К ***», к «Мадонне» Рафаэля, никогда Пушкиным не виденной, но угаданной 76.
<���…>
Так что это пушкинское произведение создано не на тему Анны Петровны, а на тему «Сикстинской Мадонны» и есть не результат мгновенного порыва, а итог долгого пути» 77.
Анне Петровне Керн Н.Н. Скатов отводит роль «повода» для сочинения стихотворения «Я помню чудное мгновенье…»: «А что же Анна Петровна Керн? Не при чём? Конечно, очень при чём. Важно, что в этот момент, в трудную минуту, она оказалась рядом, что было живое, неподдельное увлечение, что всё на нём замкнулось, что оно было искрой, взметнувшей пламя гениального произведения. И всё же она была лишь поводом, который помог вызвать образ великого видения в пору душевного пробуждения поэта…» 78.
С таким заключением нельзя полностью согласиться. Яркие впечатления Пушкина от встреч и общения с А.П. Керн, испытанное им сильное чувство к ней действительно помогли образам (но не конкретно «Мадонне» Рафаэля), многие годы созревавшим в «творческой лаборатории» поэта, оформиться и воплотиться в гениальные стихи. В них форма и содержание находятся в такой изумительной гармонии, когда, выражаясь языком философии, «содержание оформлено, а форма содержательна» в полном смысле слов. Так что А.П. Керн была не просто «поводом», а подлинной вдохновительницей пушкинского шедевра.
Однако не следует отождествлять реальную А.П. Керн с «гением чистой красоты», ведь поэт прямо так её не называет, а дает этот образ в сравнении в связи с её явлением как вдохновительницы, в самый момент явления воплотившей в себе идеал духовной и телесной красоты.
Образ «гения чистой красоты» у Пушкина не прост, он воспринимается в контексте стихов во многом субъективно, на уровне подсознания, поэтому его нелегко объяснить словами. У пушкиноведов нет единства мнений на этот счёт. В конце XIX века, исследуя связь стихотворения «Я помню чудное мгновенье…» Пушкина и «Лалла Рук» Жуковского, Н.И. Черняев пришёл к выводу, что «Пушкин творил самостоятельно, а не подражал Жуковскому». Резюме этого автора подкупает искренней восторженностью и поэтичностью: «Я помню чудное мгновенье…» – одно из гениальнейших стихотворений Пушкина, изумительно прекрасное по музыкальности стиха, по изяществу формы, по глубине содержания, возвышенности и искренности чувства. <���…> Под обаянием красоты в поэте пробуждались и ярко сказывались и религиозное чувство с его высокими порывами, и художественное творчество, и способность жить самой полной жизнью, и способность плакать благодатными слезами счастья и любви» 79.
В советский период атеистическое мировоззрение накладывало соответствующий отпечаток на суждения учёных. В начале 1940–х годов В.В. Виноградов писал: «В стихотворении «Я помню чудное мгновенье…» Пушкин воспользовался символикой Жуковского, спустив её с неба на землю, лишив её религиозно – мистической основы» 80.
Почти то же самое мнение высказывал в конце 1950–х годов Н.Л. Степанов: «Гений чистой красоты» у Пушкина – земной, реальный, в нем нет ничего сверхъестественного… Пушкинское послание противостоит своей земной, чувственной страстностью серафической поэзии Жуковского» 81. Однако трудно выдержать чисто материалистический тон, когда речь идёт о поэтическом вдохновении, и тот же автор отмечает: «Гений чистой красоты» – это и видение поэта, и в то же время облик прекрасной женщины, пронесённый им через долгие годы жизненных бурь и волнений. <���…> Пушкин стремился образом «Гения чистой красоты» оттенить чистоту, непосредственность поэтического вдохновения…» 82.
Нередко образ «Гения чистой красоты» называют «формулой». Так, Б.В. Томашевский считал: «Пушкин воспользовался формулой Жуковского, хотя и не для того, чтобы воспроизвести поэтическую философию Жуковского, а чтобы возвести воспеваемый образ на высоту, равную по чистоте лирическим образам Жуковского» 83. Похожее мнение высказывает Н.Н. Скатов: «Пушкин усвоил формулу Жуковского и уже в стихах изобразил неизобразимое: явленное чудо, пролетевшее видение» 84.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: