Константин Сапожников - Уго Чавес

Есть свидетельства, что Нанси не вызывала симпатий у свекрови. Из всех невесток донья Елена выделяла только одну — Кармен, жену Адана, которую называла «дочерью». Объясняя свои отношения с невестками, донья Елена не прибегала к дипломатическим формулам: «Дело не в том, что я плохо отношусь к ним. Я трудилась на износ, чтобы мои дети стали профессионально образованными людьми, и хочу, чтобы рядом с ними были достойные женщины». Её реквизитам «достойности» Нанси отвечала не вполне: Уго стремился к самоусовершенствованию, настойчиво пополнял багаж знаний, а Нанси хотела простого семейного счастья, революционных порывов мужа не разделяла, боясь, не без оснований, что это может обернуться бедой для них и детей. Самый первый подарок, который Нанси получила от мужа, — энциклопедический словарь, — остался невостребованным, она в него даже не заглянула, а потом и вообще задвинула на дальнюю полку. В жизни Нанси всё было просто и ясно, непонятных слов она никогда не употребляла.

Из всех спутниц жизни именно Нанси доставила Чавесу меньше всего хлопот. Ни одного сказанного публично критического слова, никаких упрёков, никаких жалоб.

К служебным обязанностям Уго относился так же ревностно, с тем соревновательным настроем, которым он отличался, выступая на бейсбольной площадке или на диспутах в академии. Его назначили в подразделение связи батальона егерей «Мануэль Седеньо», который был сформирован в 1960-е годы для разгрома партизанских «очагов». Всего таких батальонов в 58 составе армии было тринадцать. Почти весь офицерский состав этих частей получил специальную подготовку в учебных центрах Соединённых Штатов. К тому времени, когда Чавес начал свою службу, партизанское движение было фактически уничтожено. Попытка геррильерос повторить кубинский опыт захвата власти с помощью оружия провалилась.

Ла-Маркесенья, под Баринасом, где располагался батальон, раньше была коммуникационным центром региональных операций № 3 (ЦО-3). Ещё подростком, выезжая из Сабанеты на соревнования по бейсболу, Уго обращал внимание на огороженную рядами колючей проволоки военную базу. У местного населения она пользовалась дурной славой, а отец Уго однажды даже угодил в её каталажку. Грузовичок, на котором он возвращался с друзьями после какого-то местного праздника, по вине нетрезвого шофёра перевернулся неподалёку от базы. Все были задержаны и подвергнуты проверке по подозрению в «подрывной деятельности». И вот — парадоксы судьбы — младший лейтенант Чавес направлен в Л а-Марке — сенью для обеспечения охраны дорогостоящего радиооборудования, предоставленного Венесуэле Соединёнными Штатами. Высокая антенна, установленная на холме, служила для бесперебойной связи с координационным центром Группы Южного командования ВС США в Панаме.

В Ла-Маркесенье Чавес впервые прикоснулся к событиям антипартизанской борьбы. Однажды, ревизуя складские ангары, он наткнулся на старую, изрешечённую пулями автомашину, которая когда-то была захвачена у партизан. В её багажнике он обнаружил несколько десятков книг. Часть из них («нейтрального содержания») Уго отдал в библиотеку батальона, другие — явно «подрывного марксистского характера» — оставил себе. Потом он порылся в старых отчётах об операциях в зоне ЦО-3 и в ближайший выходной день разыскал кладбище, на котором под убогими деревянными крестами были похоронены безымянные партизаны. События недавнего прошлого побуждали к размышлениям, поиску правды о причинах, которые заставили этих людей взяться за оружие…

Служба в Баринасе позволила Чавесу осуществить мечту детства: заняться поисками сведений о Педро Пересе Дельгадо по прозвищу Майсанта, которому некогда принадлежала земля Ла-Маркесеньи. Если бы прадед спокойно сидел на месте и не ввязывался в авантюры, то, возможно, его имение до сих пор принадлежало бы родственникам Чавеса. Но Майсанта был сыном своего времени, принимал участие во всех вос59 станиях, которые подворачивались. В результате его земли были конфискованы и перешли в собственность государства. Дед Чавеса, сын Майсанты, с документами в руках и с помощью дорогостоящих адвокатов пытался вернуть имение, но без какого-либо успеха. Только растратил свои сбережения на ненасытных адвокатов.

На самой известной фотографии Майсанта выглядит романтично: в широкополой шляпе, с широким кожаным поясом наездника. В левой руке — уздечка, рядом угадывается конский силуэт, правая рука твёрдо сжимает рукоятку сабли. Аккуратно подстриженные усы, тесно сжатые губы без намёка на улыбку, взгляд устремлён в неопределённую даль, и в нём можно ощутить некий фатализм. Этот портрет особенно нравится Уго. Может быть, потому, что в облике Майсанты есть еле уловимое сходство с братом Аданом.

Дополнительный импульс к разысканиям дал врач из Баринаса Хосе Леон Тапия, ещё один любитель-историк, который опубликовал книгу «Майсанта, последний мужчина на коне». Тапия с сочувствием описывал нелёгкие жизненные обстоятельства героя народных легенд, опасные ситуации, из которых тот с честью выходил благодаря мужеству, ловкости и предприимчивости. У Майсанты было много врагов, и он, безоглядно рискуя собой в схватках, больше всего опасался наёмных убийц. Не было препятствий, которые не мог бы преодолеть Майсанта, но как предусмотреть предательскую пулю или внезапный удар кинжалом? Уго встретился с автором книги и, беседуя с ним, понял, что в биографии прадеда по-прежнему остаётся много белых пятен. Буржуазные историографы не жаловали Майсанту, акцентировали внимание на его «бандитизме» и умалчивали об эпизодах, когда он проявлял себя как защитник народа, бескорыстный венесуэльский Робин Гуд на коне. Поэтому Чавес начал собственные разыскания в военных архивах и служебных библиотеках, в которых пылились отчёты об охоте на неуловимый конный отряд Майсанты. Уго изъездил штаты Баринас, Апуре и добрался до Арауки, приграничного района в Колумбии, где его загадочный предок тоже ухитрился оставить свой след.

«Я был младшим лейтенантом, — вспоминал Чавес, — молоденьким и неопытным, и меня задержали на одном из колумбийских КПП с чемоданчиком, магнитофоном, фотоаппаратом, военной картой той зоны, где я искал информацию. Я фотографировал старичков, записывал беседы с ними, сверял их рассказы с картой, с местностью, на которой развертывалась “Битва при Перикере” в 1921 году. Мой прадед был одним из тех генералов, которые рядом с Аревало Седеньо участвовали в той баталии»(Agustin Blanco Munoz. Habla el comandnte Hugo Chavez Frias. Caracas: Ed. Catedra Pio Tamayo, 1998. P. 29.). Два дня находился Уго в «колумбийском плену». Его действительно можно было принять за военного разведчика, использовавшего «легенду Майсанты» для сбора информации. Ситуацию усугубляло то, что в его автомашине нашли ручные гранаты.