Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 2

Автор эмигрировал из России в самом начале 80-х, после чего многократно публиковался в периодических изданиях — в американских и европейских. Так я и познакомился с Головским — после его рецензии, помещенной в парижской «Русской мысли», на только что изданного тогда в Нью-Йорке «Беглого Рачихина». Теперь я понимаю, отчего Валерий обратил внимание именно на нее: ведь и там шла речь о бежавшем из группы Бондарчука киноработнике…

И вот, теперь у меня на столе его новая книга — изданная уже по-русски и в России. «Это книга об истории кино периода застоя, — пишет в предисловии автор, — это воспоминания о людях, о событиях тех лет». О кино? Не только. В одной из глав автор приводит слова Эльдара Рязанова на одном из пленумов кинематографистов:

«Когда я шел сюда, я думал не о том, что надо говорить, а о том, что не надо говорить, потому что все мы, как айсберги, которые высовываются над поверхностью на одну десятую, а на девять десятых остаются под водой». Вот так и знание советского зрителя о так называемом кинопроцессе ограничивалось официозами — сообщениями о присуждении званий, а чаще сплетней типа: «а этот — с этой…».

Иногда, правда, прорывался вдруг слух: Бондарчук после зарубежных съемок отказался сдавать, как это было положено, валютный гонорар в советское посольство: «Не хочу, чтобы на мои деньги сын Подгорного ездил в Африку на сафари!». Так ведь то — Бондарчук. Обошелся ему и побег из киногруппы, на съёмках «Красных колоколов» в Мексике, Рачихина, его ближайшего помощника.

Вспоминает автор в книге и такой эпизод, связанный с «неприкасаемым» режиссером: «Во время одной из встреч в ЦК тогдашний завотделом культуры Шауро оборвал Бондарчука, громко разговаривавшего во время доклада: „Что это вы, товарищ Бондарчук, так себя ведете? Я ведь могу и обидеться!“ Бондарчук громко послал его по матери и добавил: „А если я обижусь, ты знаешь, где ты будешь?!“

Так, наверное, и было бы, коль всё решалось не только и даже не столько степенью известности, но и близостью к партийному руководству. Ну, вот еще эпизод из книги. Брежневу очень нравился фильм Владимира Меньшова „Москва слезам не верит“ и на обсуждение его в редакцию журнала „Искусство кино“ пригласили трёх секретарей райкомов партии, комсомольских работников и даже одного рабочего — члена ЦК КПСС!

„Надо ли говорить, что оценка фильму была дана самая высокая“, — замечает автор. Хотя фильм, действительно, прозвучал в те годы новым словом в советском кинематографе, только мало ли „новых слов“ было упрятано „на полку“ на десятилетия! — и об этом тоже рассказывает Головской. В лучшем случае, менялись концовки, переозвучивались сцены, выбрасывались важнейшие для понимания замысла авторов эпизоды…

Но и при всём, при этом, „Даже самые обласканные и состоятельные, по советским меркам, режиссеры… — пишет автор, — сравнивая свои гонорары с заработками зарубежных актеров понимали, что государство их грабит“. И приводит пример: Ален Делон за три дня съемок в фильме „Тегеран-43“ получил 350 тысяч долларов, а Михаил Ульянов, народный артист СССР, за весь период съемок — 240 рублей»…

Определить жанр этой книги, честное слово, затрудняюсь. Публицистика — да, но и энциклопедия, с любопытнейшей статистикой, которой посвящены многие страницы. Ну вот, например, «Сведения о количестве зрителей посмотревших художественные фильмы за 1 месяц демонстрирования».

Да ведь это не просто статистика кино — это еще и ментальность советского зрителя тех лет. На начало 1980-го лидерами проката оказались мосфильмовские: приключенческий боевик «В зоне особого внимания», мелодрама «Мой ласковый и нежный зверь», еще мелодрама «Черная береза» из Белоруссии, детектив свердловской студии «Лекарство против страха». Ну и так далее…

При этом книга, действительно, увлекательная, а местами читается просто как детектив. Так ведь и правда: страницы жизни советского кинематографа, скрытой от рядового зрителя, вобрали в себя не одну историю, граничащую с сюжетом шпионского романа.

Вот Головской рассказывает о фильме с участием В.В.Шульгина, вышедшего после 12 лет заключения из Владимирской тюрьмы, — его решили использовать в пропагандистской ленте «Перед судом истории»: «Шульгин был нужен, чтобы его устами разоблачить царизм, Белую армию, русскую эмиграцию, Антанту». И дальше:

— Я хочу, чтобы Шульгин сказал: «Я проиграл», — заявил министру кинематографии назначенный режиссером фильма чекист-кинематографист, заметим, действительно талантливый, — Фридрих Эрмлер.

А ещё был к Шульгину прикомандирован — «журналист в штатском», некто В.Владимиров, он был предложен КГБ как автор сценария о раскаянии и признании вины перед советской властью бывшего председателя Государственной Думы. В.Владимиров, он же Вайншток, — в прошлом режиссер (поставивший в 30-х замечательные фильмы «Дети капитана Гранта» и «Остров Сокровищ»), а затем и директор «Мосфильма», после чего многие годы работатал под прикрытием НКВД в журналистике. Теперь он должен был стать автором сценария. Чем не детектив!

Головской рассказывает об обстоятельствах, сопутствующих съемкам, фильм сняли — начальство посчитало его «чистейшей контрреволюцией». Естественно: ведь Шульгин требовал убрать все, что он не хотел произносить — и фильм не был показан…

Хоть дело из прошлого, полувековой почти давности, а любопытно, не так ли? Это сейчас в газеты выплескиваются чуть не ежедневно сведения о склоках в творческих союзах, в Союзах кинематографистов — например, о борьбе за роскошное здание киноцентра, что на Красной Пресне, об увольнении Н.Михалковым директора Дома кино с 15-летним стажем Ю. Гусмана, и по сей день тревожащем своей несправедливостью многих, причастных к российскому кинематографу. Да и о попытках отстранить самого Михалкова от руководства Союзом кинематографистов тоже немало пишется нынче…

А что люди знали тогда о том, что происходило «там, за экраном»?

Теперь знают — и благодаря Головскому тоже.

Кстати, замечу: написать эту книгу мог только автор, не просто близко знающий предмет, но, как в данном случае, и соучаствовавший в качестве свидетеля, а бывало — и не только, во многих коллизиях советской кинематографии.

Я, наверное, захочу взять в аренду несколько забытых мной старых фильмов, чтобы посмотреть их снова, но уже другими глазами. И я не буду удивлен, если книгу Валерия Головского «Между оттепелью и гласностью» станут использовать как учебное пособие в киношколах при изучении истории советского кинематографа, или даже как хрестоматию.

Жаль только, вряд ли читатель найдет ее здесь, в Штатах, в книжных магазинах.

Это было недавно, — опираясь на название новой книги Головского, вспоминаю и такое: минувшим летом мне случилось полный месяц провести в поездках по Штатам, преимущественно по восточным, в городах: Филадельфия, Нью-Йорк, Вашингон…