Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 2

В перерыве непременно спрошу — где, как нашла его стихи? Лев вот уже четверть века, как вдвоем с сыном оставил страну, живет тихо, на самой окраинной части большого Нью-Йорка, печатается мало, понемногу забываются его стихи. Но — не проза, об этом чуть ниже.

В перерыве исполнительницу обступили слушатели, перебивать их я не стал, да и после концерта её я не дождался, только спросил у сопровождавшей её особы, пока та принимала у билетёров выручку — как связаться с исполнительницей.

Заполучив номер её нью-йоркского телефона, куда она вылетала на следующее утро, я передал его Халифу, доставив ему несколько приятных минут, рассказом о переложении его стихов на музыку. Только и он не сумел связаться с исполнительницей.

А ведь как кстати пришлось это — ведь ему 29 ноября исполняется 90 — вот и получился нежданный подарок. Хотя, спрашиваю я себя сейчас — почему «нежданный»?

Талант писателя Халифа всегда достоин доброго упоминания, и это не только моё мнение. В своё время «Панорама» неоднократно публиковала его стихи, не говоря уже о главах из немало нашумевшего «ЦДЛ» — о чём стоит рассказать подробнее.

Здесь уместно вспомнить эпизод, приведенный в книге 1-й, и потому позволю себе вкраце его изложить. В 1979 году мой бывший коллега и начальник по работе в «Патенте» Михаил Каган каким-то образом сумел вывезти в эмиграцию чемодан с рукописями — их достало бы на годовой план солидной издательской фирмы. К тому времени только-только становилось на ноги издательство «Альманах»: у нас вышло несколько книг и брошюр, уже готовилось издание первой в Лос-Анджелесе газеты на русском языке, ставшей потом «Панорамой».

Обо всем это Каган знал и надеялся, что привезенный им чемодан содержит нечто, что позволит нам с ним выйти на широкий читательский рынок, возможно даже и американский. Вот с этим чемоданом в багажнике старинного «драндулета» и с женой Таисией и маленькой злобной собачкой по кличке Буся в кабине, он и перебрался к нам из Нью-Йорка…

Ооочень я его огорчил, разобравшись с эти чемоданом, выловив оттуда одну-единственную рукопись, достойную быть здесь изданной — зато какую!.. Это был «ЦДЛ» Халифа. Пересказывать его содержание — не хватит рамок этих заметок, да и невозможно передать своими словами образность, самобытность стиля, в котором выдержана вся книга, от первой до последней её страницы.

В лёгкой книге, полной юмора и насыщенной историями, в большинстве своем негласными, из закулисной жизни «Центрального Дома Литератора» и вокруг него, было нечто, побудившее меня наскрести из скудной казны «Альманаха» какое-то количество долларов, обойдя другие нужды, порой неотложные, вскоре же издать «ЦДЛ». Тираж был скромный — всего, кажется, книг 500, из которых половина была передана Халифу в качестве авторского вознаграждения, и оставшиеся разошлись по университетским библиотекам, едва возместив расходы по выпуску книги.

И еще мне сегодня вспоминается эпизод из телевизионного фильма «Русские пришли» (как парафраз знаменитого американского фильма 60-х годов «Русские идут»). Так вот, Офра Бикел (по-моему, так звали журналистку, вскоре трагически погибшую в автоаварии) интервьюировала недавних эмигрантов из СССР: как им живется в Америке — с этим вопросом она обратилась и к Халифу. «Там меня, хотя бы в КГБ читали (что правда — неоднократно его вызывали в „Контору Глубокого Бурения“, как шутили в диссидентских кругах) — а здесь нет у меня читателей!»

Правда, в начале 90-х, уже спустя несколько лет, в продолжении фильма, на вопрос «Не хотите ли вернуться в Россию, там ведь теперь нет КГБ?» — «Нет, не хочу!» «Почему же?» «Да потому, что я там уже жил!» — и снова не могу упустить и такой эпизод из книги 1-й. Лучше ведь не скажешь…

А читатель у него там снова — и в солидном числе: как-то в московском книжном магазине я обнаружил его «ЦДЛ», изданный многотысячным тиражом.

Так что, и правда, нет сегодня резона Льву Халифу менять своё место жительства: свое 80-летие он отмечает будучи гражданином замечательной страны Соединенные Штаты Америки и жителем замечательного города Нью-Йорка.

— Лёва, — многая лета! Будь здоров и благополучен еще много лет на радость нам, твоим друзьям. Но и твоим читателям — настоящим и будущим. Продолжай писать!

29 ноября 2010 г.

Бывает, авторы сетуют: найти заголовок к будущему тексту так непросто! А сейчас начало пришло сразу, оно и подсказало мне название.

Потому что — Кунин.

Итак. Лет десять тому назад в «Панораме» публиковались мои заметки «Семь жизней Владимира Кунина», основой которых стала наша беседа с… — здесь уместно упомянуть по крайней мере две ипостаси Кунина из тогдашних семи, (а теперь, их, пожалуй, больше) —… с писателем, со сценаристом.

Тогда мы только-только познакомились (лично, очно — я имею в виду), чему способствовал его приезд в Калифорнию. С той поры мы видимся довольно регулярно — здесь, в Штатах, в Европе, и успели по-человечески сблизиться — вот даже недавно и отпуск провели вместе. Так что я могу говорить сегодня и о восьмой его ипостаси: о Кунине — Человеке.

Тех же, кто успел забыть (или вовсе не был с ним знаком) упомянутый выше текст, посвященный Кунину, могу отослать к одному из сборников антологии «Беседы». Названием того сборника стала строка из помещенного в нём пересказа беседы с Булатом Шалвовичем Окуджавой — «Для чего ты здесь…». Что в данном случае оказалось очень кстати, потому что Кунин уж точно знает, для чего он Здесь.

В эти дни мы ждали Володю и Ирину Куниных в Лос-Анджелесе: из наших телефонных переговоров следовало, и мы все сошлись на том, что отмечать юбилейную дату Кунин будет с нами. Все — это их друзья, число которых с каждым приездом Куниных в Штаты приумножалось, уж не знаю в какой пропорции — в арифметической, в геометрической — какая из них солиднее?

Так вот, в той самой, которая больше… А может, в географической, — наверное, теперь есть и такая, и открытие ее непосредственно связано с приездами Куниных. Потому что там, где есть Кунин, образуется круг людей, кому импонирует сочетание качеств, которыми он щедро наделен: чувство достоинства, безусловная честность, неприятие любого проявления людской непорядочности, — и тогда можно стать резким, можно одним словом отшить, как это умеет Кунин. Юмор его может быть беспощаден, но и добр — по отношению к друзьям. А при случае, можно его и на себя обратить — на такое способен только обладающий незаурядным умом. И он — способен.

Потому что — Кунин.

Люди до того были мало знакомы или вовсе не были знакомы, но вот — появляется Кунин, и у них, живущих, может быть, в разных концах страны, появляется лестное основание причислить себя к друзьям Кунина. И тогда возникают новые знакомства, новые связи, крепнут воскресшие старые: киношники — коллеги, литераторы, живущие Здесь и Там, вдруг, спустя годы, находят друг друга.