Глеб Скороходов - Мои королевы: Раневская, Зелёная, Пельтцер

Тем временем Рина Васильевна порывшись в канцелярской папке, протянула мне тетрадь:

– Эти записи я вела в больнице, куда недавно меня угораздило попасть. Прочтите, может, вам что-то сгодится?!

Сгодилось! Рина Васильевна прекрасно написала о своем соседе по столовой – паровозном машинисте, влюбленном в свой паровоз, постоянно говорящем о нем как о живом человеке со своим характером, желаниями, чувствами.

В подборк она вскоре появилась в воскресном номере «Комсомолки», – очень добрый, чуть ироничный рассказ Рины Зеленой оказался, по-моему, одним из лучших. И читателям, судч по письмам, он понравился – тогда читатели очень любили писать в газеты.

К теме веселых рассказов мы не раз возвращались позже.

Рина Зеленая с мужем Константином Топуридзе

– Почему бы вам не написать о кино? – говорил я. – Ведь вы столько сыграли!

– Кино я обожаю, – ответила Рина Васильевна. – Но это любовь без взаимности, моя постоянная боль! После «Путевки в жизнь», где я снялась впервые – это ведь тридцатый год, вас тогда и на свете не было, – я думала: ну теперь я – кинозвезда, буду отбиваться от предложений, нарасхват буду! А наступил перерыв в десять лет! Мне ужасно не везло. И не везет постоянно. Режиссеры меня игнорируют. Ну, вот Никита Михалков – я его на руках качала! – встретил меня как-то на улице, бросился на колени:

– Богиня! Вы гениальны!

– Ну, так сними же эту богиню у себя – она абсолютно свободна! Кто тебе мешает? – сказала я ему.

– Непременно! В следующем же моем фильме будет роль специально для вас!

Лгун! Вы видели меня хоть в одном его фильме!

– Я всю жизнь ждала большую настоящую роль, – продолжала Рина Васильевна, – а режиссеры предлагали мне нечто микроскопическое. Аришу в «Подкидыше» я написала для себя сама, да и то, когда уже шли съемки и вдруг обнаружилось, что эпизоды никак не стыкуются. А то, что я сыграла у Александрова, только в лупу можно разглядеть! По-моему, ни моя секретарша в «Светлом пути», ни моя гримерша в «Весне» даже в титры не попали!..

«Талант должен удивлять» – сказал кто-то из великих.

Удивительность таланта Рины Зеленой я почувствовал, когда мы начали работать над ее диском «Творческий портрет». Программа будущей пластинки рождалась в долгих спорах и обсуждениях. Наконец, мы договорились начать на Всесоюзной студии грамзаписи слушать гору пленок, записанных в разное время.

Первая роль в кино Рины Зеленой – девушка из «малины» в фильме «Путевка в жизнь»

– Заходите за мной, – попросила Рина Васильевна, – а то я со своим бинокулярным зрением сяду мимо машины! У меня все ненормальное. Роли ненормально мизерные, играю я ненормально редко, и зрение у меня в бальзаковском возрасте третьей степени оказалось ненормальным: мне нужны очки, которые одновременно и увеличивают, и уменьшают! Ну, кому еще могло понадобиться такое?!

Аппаратную для прослушивания нам дали с часу дня, но Рина Васильевна просила приехать за ней пораньше.

– Стараюсь никогда не опаздывать – результат домашнего воспитания, – сказала она. – Хоть в наше время это стало анахронизмом: всегда прихожу, как дура, первая и жду!

В одиннадцать я уже был у нее, в доме на Ленинградском проспекте, неподалеку от бывшего ресторана «Яр».

– Специально выбирала квартиру по соседству с этим рассадником дореволюционной эстрады. Здесь даже пахнет чем-то родным, – сказала она, когда мы шли мимо сохранившегося до наших дней когда-то славившегося на всю Москву роскошного заведения.

До Пушкинской мы добрались на троллейбусе – поймать в столице такси в ту пору можно было только случайно.

Когда спускались по Гнездниковскому, Рина Васильевна спросила:

– Знаете, что это за дом?

– Да, это первый московский небоскреб, двенадцать этажей, кажется?

– Этот дом построил архитектор Нирнзее, – сказала Рина Васильевна. – Здесь в подвальчике располагалось первое кабаре России, самое известное – «Летучая мышь». Оно прославилось на всю страну – и представьте, без помощи телевидения, которое еще не успели изобрести. Балиев им руководил. Я у него начинала, но никогда не говорю об этом – все сразу решат, что мне уже тысяча лет!..

– Сколько у нас еще осталось времени? – вдруг спросила Рина Васильевна. – Почти час? Давайте зайдем сюда: я не помню, когда тут в последний раз была.

Дим Нирнзее – первый московский небоскреб, в подвал которого в 1915 году переехало кабаре «Летучая мышь»

«Учебный театр ГИТИСа», как значилось не табличке, оказался открытым.

Дежурная узнала Рину Зеленую, закивала, заулыбалась, разрешив нам пройти в зал.

– На экскурсию по местам боевой и эстрадной славы, – пояснила Рина Васильевна.

Я давно не был здесь, в Балиевской «Летучей мыши» и с любопытством разглядывал два миниатюрных яруса лож в рамках типичного «модерна» начала века, крохотный, в два ряда, балкон, сразу придающий подвальному помещению статус театра, и сцену, показавшуюся из-за мелкомасштабности всего вокруг необычайно широкой.

Рина Васильевна была явно возбуждена.

– Сначала я работала не здесь, а в кабаре «Не рыдай» – это на углу Каретного и Успенского переулков, – говорила она. – А здесь я халтурила. Между прочим, это слово тогда вовсе не носило оскорбительного смысла. Халтурить – значило подрабатывать на стороне и делать это на отлично. Бездарностей на халтуру не приглашали. У нас в «Не рыдае» программа начиналась в полночь, шла до четырех утра, а вечера оставались свободными, и все наши артисты подрабатывали, где только могли. Благо: кабаре было прорва – начался нэп.

Я выступала и у «Максима» на Дмитровке, и в «Люрсе» в Леонтьевском, и здесь, у Балиева. Близко все же – моталась из одного кабаре в другое, как угорелая. Играть очень хотелось, да и деньги, как известно, никогда лишними не бывают.

Потом Балиев уехал за границу. Это было, кажется, в конце двадцать первого года. Я очень его жалела – вы таких талантов не видели. Он мог выйти на сцену и час проговорить с публикой без всякого сочиненного текста и все со смеху корчились! Теперь такие артисты просто вымерли, как мамонты.

А здесь после Балиева открылся «Кривой Джимми», тоже кабаре, но уже пожиже – под руководством Алексея Алексеева. Вы знаете его: он конферансье и конферирует до сих пор, хотя ему уже перевалило за сто. Так я, представляете, работала и у него. А позже, на этой же сцене – это уже двадцать четвертый год – организовали Театр сатиры и я опять тут! «Дети подземелья» – это про меня! Полжизни прошло здесь!