Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

И снова лыжная стезя,
Как рельсы, врезанные в снег.
Отталкиваясь и скользя,
Бегу, не отстаю от всех.
Пусть мой последний лыжный след
Растаял столько лет назад,
Но память детства шепчет: «Нет,
Он здесь. Дела идут на лад».
Мне детство вдруг возвращено.
Оно, ликуя, движет мной,
Как будто вовсе не оно
Осталось где-то за войной.

Стареем мы… Любая чепуха
Для нас важней хорошего стиха.

Нам жалко дедушку Корнея.
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Мойдодыра» не читал,
Не восхищался «Телефоном»
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг!

Две стороны, как у медали,
У нашей спутницы Луны.
Но лишь недавно увидали
Луну с обратной стороны.

Из века в век на небосклоне
Блестит все тот же круглый лик…
Как плохо, как односторонне
Мы знаем спутников своих!

Пухлый справочник Союза.
Телефоны. Адреса.
Хоть к кому-нибудь, о муза,
Загляни на полчаса!

Ах, весна, твоими чарами
Околдован наш отряд.
Черепахи ходят парами
И коробками гремят.
На барханчике тюльпанчики.
Не пески — цветущий луг.
Свищут суслики, тушканчики,
О любви мечтают вслух.
Ураганы вместе с пылью
Ароматы к нам несут,
И бараны щиплют лилии,
И фиалку ест верблюд.
Но кончается приволье.
Зной великий настает.
Кустик перекати-поля
Из себя корзину вьет.

Как я люблю рождение огня,
Моих костров скитальческих исток,
Когда дрожит в ладонях у меня
Нетерпеливый жаркий лепесток.

То ручейком, то мелкою речушкой,
Что не спеша по камешкам течет,
То чашей родника (с пробитым краем),
Чью гладь новорожденные ключи
Ребячьими вздымают кулачками, —
Водораздел лежит передо мной.
Извилисто, игриво, прихотливо
Бегут речушки и ручьи. Отсюда
Они сейчас расходятся навеки,
На много тысяч верст. Их разлучают
Не горные хребты и не ущелья,
А бугорки да мелкие лощины
Среди полей и в зелени лугов.
Такая бесконечная равнина,
Так все вокруг открыто и просторно,
Что веришь, будто речки и ручьи
Расходятся навек по доброй воле,
По прихоти дорогу избирают,
Текут себе куда кому охота,
В какие хочешь реки и моря.

Опять робея, веря и не веря,
Примчишься, под собой не чуя ног.
Не просто перед дверью, а в преддверье
Замрешь, нажать не смея на звонок.
Недолго нерешительность продлится.
Но молодость не кончилась, пока
Сначала сердце в двери постучится,
Потом к звонку потянется рука.

Писать стихи полезно для здоровья.
Пьян без вина. Прогулки дотемна.
А если их и вправду пишут кровью,
То написал — и кровь обновлена.
Ты распрямился. Ты глядишь победно.
Печататься — вот что бывает вредно.

Поздно ночью КГБ
Не ко мне пришло. К тебе!
За тобой, а не за мной!
Слава партии родной!

В гости едет Котофей,
Погоняет лошадей.
Он везет с собой котят,
Пусть их тоже угостят

Нет на земле теней
Послушней и верней,
Чем собственная тень.
Но лишь она одна,
Послушна и верна,
Не спрячет, не поможет,
Спасти тебя не может
В пустыне в жаркий день.

Опять кладу я компас на ладонь.
Щелчок — и стрелка чуткая на воле.
И, как от пут освобожденный конь,
Дрожит она в родном магнитном поле.

Фляга с черепахой очень схожи.
У обеих панцирь вместо кожи,
Обе круглобоки и плоски,
У обеих горлышки узки.
Фляга, фляга, странница, бродяга!
Черепахой будь, дрожи, как скряга,
Медленно отмеривав глотки.
Впереди — пески.

Болен. Лежу в палатке.
Читаю хорошую книгу.
Стол. Закопченный чайник.
Роза в помятой кружке.
Вдруг отрываюсь от книжки.
Что там случилось? Птица!
Птица на тонких ножках
В ярком просвете двери.
Крошки нашла, поклевала
И на меня взглянула
Выпуклым круглым глазом.
Птица в ярком просвете,
Роза в помятой кружке, —
Я этого мог не увидеть,
Читая хорошую книгу.

Пески преобразились в пляж.
Река блестит. Леса густые
В ней отражаются. Мираж!
Ты — память иль мечта пустыни?

Как ночные виденья, пугая
Нас во время размолвок и ссор,
Выплывает русалкой Другая
И крадется Другой, словно вор.
Вместе с ними Обида и Злоба,
И печали всех прожитых лет.
А потом зажигается свет —
И куда-то скрываются оба.

То обнимая, то браня,
Ты стать другим зовешь меня.
Все чаще на твоих устах:
«Другой бы то. Другой бы так.
Другой. Другим. Другого».
А нет другого слова?

Другому ты привет передала,
Другое имя крикнула смущенно.
И словно вспыхнул свет из-за стекла
Готового отправиться вагона.
Негаданно-нежданно встречен мной
И не ко мне стремился в час прощальный
Полузабытый, но такой родной
Горячий взгляд любви первоначальной.

Бессонница. Тоска. Ревнивый бред.
Кто говорит: любви на свете нет?
Каков же должен быть источник света,
Когда такою тенью мир одет?

Когда порою целый мир
Дарит нам радость и веселье,
В чужом дому нам — сладкий пир
И только в собственном — похмелье.
Ну что ж, нам слишком повезло.
И для порядка должен кто-то
Напомнить (странная забота!),
Что в мире существует зло.

Видно, от доски и до доски
Я перелистал словарь тоски,
Знал я все слова наперечет,
А теперь додумался до сути:
Скорбь и впрямь скребет,
Печаль печет,
Грусть грызет,
Беда наотмашь бьет,
Мука мутит, и кручина крутит.

С любовью тебя вспоминаю,
И дух мой исполнен тоской.
Но вот я тебя проклинаю,
И сразу приходит покой.

Разлюбила и сама же не заметила,
С виду тихая и милая жена.
Просто там не проводила, здесь не встретила,
Тем обижена, другим раздражена.
Обвиненья превратятся в оправдания,
И в семье себя почувствуешь как гость,
И покажется, что с первого свидания
Незаметно разлученье началось.