Алексей Карпов - Юрий Долгорукий

Перемена на византийском престоле позволила киевскому князю начать переговоры о мире. Для этого имелись объективные причины, и в первую очередь угроза обоим государствам со стороны кочевников — половцев, торков и печенегов. В 1122 году переговоры увенчались заключением русско-византийского династического союза: внучка Мономаха, еще одна дочь Мстислава, стала женой сына императора Иоанна II Комнина — предположительно, царевича Алексея. Тогда же в Киев прибыл из Византии новый митрополит Никита. По-видимому, около этого времени, в 1121/22 году, из Константинополя на Русь была привезена частица почитаемой христианской святыни — перст святого Иоанна Крестителя (Иоанна Предтечи) «от десныа его руки». На Руси считали, что десница Иоанна Крестителя — та самая, которой некогда был крещен Христос, — не просто обладает чудодейственной силой, но является важнейшей регалией императорской власти: ею, по утверждению образованных русских людей, «ставились» на царство византийские императоры.

Словом, год 1120-й и ближайшие к нему были наполнены самыми разными событиями во внешней истории Русского государства. Одним из эпизодов этой истории и явился поход на болгар князя Юрия Владимировича.

Князь Владимир Всеволодович Мономах умер 19 мая 1125 года, на семьдесят третьем году жизни. Это случилось в его загородной резиденции вблизи родного Переяславля, на реке Альте, «у милое церкве, юже созда потщаньем многым», — то есть у выстроенной им близ Переяславля церкви Святых Бориса и Глеба. Он словно нарочно подгадал с местом своего отшествия к Богу: ведь именно здесь веком ранее принял смерть святой князь Борис — его сродник по крови и особо почитаемый им святой.

Вместе с Владимиром Мономахом уходила целая эпоха — одна из самых ярких и драматичных в истории Русского государства. Давно уже не было в живых прежнего соперника Мономаха в борьбе за Чернигов князя Олега Святославича. В 1123 году умер и брат Олега, черниговский князь Давыд Святославич, который разительно отличался от воинственного Олега миролюбием и повышенной религиозностью. Черниговские книжники создали настоящий гимн Давыду, который «ни с кем не имеаше вражды», и «аще кто на нь рать въздвигнеть, он же покорением своим рать устааляше» и «кому ли крест целоваше, в весь живот свои не ступаше» {49} 49 Библиотека литературы Древней Руси (далее: БЛДР). Т. 4: XII век. СПб., 1997. с. 225—227 (подг. текста Т.В. Рождественской) («Слово о князьях», один из памятников, входящих в Борисоглебский цикл). . Конечно, они преувеличивали, но совсем немного — князь Давьщ Святославич действительно предпочитал уходить от решительных действий и не любил войн. Казалось, в нем жил религиозный идеал русского князя, каким изображен он в Житиях святых Бориса и Глеба… В том же году, что и Давыд, погиб под стенами Владимира-Волынского князь Ярослав Святополчич — последний из тех, кто бросил вызов Владимиру Мономаху. Спустя год один за другим ушли из жизни братья Василько и Володарь Ростиславичи — также участники междоусобных войн конца XI века…

Владимир прожил ровно столько, сколько было нужно, чтобы вопрос о наследовании великокняжеского престола был снят с повестки дня. Из старших князей, принадлежавших к его поколению, в живых оставался один только младший Святославич Ярослав, ставший после смерти Давыда черниговским князем. Однако не то что претендовать на Киев — даже удержать в своих руках Чернигов он, как оказалось, был не в состоянии без поддержки Мономаха и его сыновей.

Узнав о смерти князя Владимира Всеволодовича, в Переяславль немедленно съехались его сыновья и киевские бояре. Они и перевезли тело князя в Киев. Место для погребения давно было выбрано им — в кафедральном Софийском соборе, рядом с телом его отца, великого князя Киевского Всеволода Ярославича, и брата, переяславского князя Ростислава. «И спратавше (обрядивши. — А.К.) тело его, — писал о погребении Владимира Мономаха киевский летописец, — положиша у Святей Софье, въ тьца (у отца. — А.К.) Всеволода, певше обычныя песни над ним. Святители же жалящеси, плакахуся по святом и добром князи весь народ, и вси людие по немь плакахуся, якоже дети по отцю или по матери, плакахуся по нем вси людие, и сынове его Мьстислав, Ярополк, Вячьслав, Георгии, Андреи, и внуци его, и тако разидошася вси людие с жалостью великою…» {50} 50 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 289.

Среди тех, кто хоронил князя, назван и Юрий. Он не поспел бы к погребению из Суздаля. А значит, ко времени кончины отца находился где-то поблизости — в Киеве или Переяславле, — может быть, зная об отцовской болезни, а может быть, вызванный на юг какими-то иными неотложными делами.

Суздальский летописец посвятил князю Владимиру Всеволодовичу пышный некролог: «…преставися благоверный и великыи князь русскыи Володимер, сын благоверна отца Всево[ло]да, украшеныи добрыми нравы, прослувыи в победах. Его имене трепетаху вся страны, и по всем землям изиде слух его, понеже убо он всею душею възлюби Бога…» И далее, словно перекликаясь с теми словами и мыслями, с которыми сам Мономах обращался к своим детям в «Поучении»: «…Се же чюдныи князь Володимер потщася Божья хранити заповеди и Божьи страх присно имея в сердци… Заповедь Божью храня, добро творяше врагом своим, отпущаше я (их. — А.К.) одарены. Милостив же бяше паче меры… темь и не щадяше именья своего, раздавая требующим, и церкви зижа и украшая, чтяшеть же излиха чернечьскыи чин и поповьскыи, подавая им еже на потребу и приимая от них молитвы…» {51} 51 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 293-295.

Еще сильнее выразился киевский летописец, автор похвалы почившему князю в Ипатьевской летописи: «Преставися благоверный и благородный князь христолюбивый великыи князь всея Руси Володимерь Мономах, иже просвети Рускую землю, акы солнце луча пущая, егоже слух пройде по всим странам, наипаче же бе страшен поганым, братолю-бець и нищелюбець и добрый страдалець за Рускую землю…»

За трафаретными, подобающими случаю фразами, можно увидеть истинное отношение людей к своему князю. И в самом деле, не многие правители средневековой Руси удостоились названия «доброго князя» или тем более — «доброго страдальца за Русскую землю». Последнее выражение — особенно точное. Именно «страдальцем» — в исконном смысле этого слова, то есть прежде всего работником, тружеником, — выступает Владимир Мономах на страницах русской истории. Он «много пота утер за землю Рускую», по выражению другого летописца…

Своим сыновьям князь Владимир Всеволодович оставлял сильную державу. После его смерти киевский престол занял его сын Мстислав, и это уже ни у кого не могло вызвать возражений.